Так уж случилось, что именно Ферал растопил лед в отношениях между обеими сторонами, поинтересовавшись, что в руках у Сухейлы. Сверток источал такой славный теплый хлебный аромат – не кимрильский, без соли и масла, по вкусу напоминавший чистилище, а настоящий. Тогда Сухейла развернула ткань и довольно наблюдала, как молодежь дрожащими руками потянулась за хлебом и чуть не расплакалась от наслаждения – все, кроме Сарай, которой пришлось довольствоваться только ароматом.
– Я оставлю немного для Руби, – сказал Ферал с чувством вины, что такое знаменательное событие проходит без ее участия.
Сухейла сделала комплимент саду.
– Прямо дух захватывает! – воскликнула она, изучая его пышную растительность.
– Раньше он не был таким, – заметил Эрил-Фейн, пытаясь сопоставить его со своими воспоминаниями, но безуспешно. В его сознании сад был обычным, остриженным в точности до миллиметра, ни один листочек или побег не осмеливался вырасти в неположенном месте.
– Это все заслуга Спэрроу, – гордо поделилась с ними Сарай. – И он не только прекрасен, но еще и полезен. Здесь вся наша еда. Без ее дара мы бы погибли.
Фералу пришлось усиленно сжимать челюсти, чтобы не влезть в разговор со своим: «Или без моего».
– Или без дара Ферала, – добавила Сарай, и это было гораздо приятнее, чем произносить фразу самому. – Мы зовем Спэрроу Орхидейной ведьмой, – поведала она. – Благодаря ей все растет. А Ферал – Облачный вор. Он может призывать облака с любой точки мира. Снежные, дождевые или просто большие и воздушные, по которым будто можно ходить, но это обман. – Девушка слегка скривилась. – Мы пытались.
– Вы пытались ходить по облакам, – сухо повторила Азарин.
– Конечно! – воскликнул Ферал, словно это нечто само собой разумеющееся. – Но сначала мы сложили под ними кучу подушек.
– Волшебные сады и прогулки по облакам, – сказала Сухейла, пытаясь увязать их способности с теми, что терроризировали Плач. Она наклонилась, чтобы изучить цветок, похожий на кружевную оборку, которую могла бы носить на шее сама императрица. – Что это? Никогда такого не видела.
– Это один из моих, – залилась румянцем Спэрроу. – Я называю его «кровь на снегу». Смотрите. – Тогда она раздвинула белоснежные лепестки, чтобы показать яркие багровые тычинки, которые действительно напоминали капли крови на чистом снегу.
Тут-то эти двое и погрузились в собственный мир, переходя от одной клумбы к другой, пока остальные принялись обсуждать причину визита и дальнейшие действия: передвинуть цитадель, покинуть Плач.