Они играли в крикет.
Играли в крикет.
На миг я замер: Себ прирожденный, гениальный игрок, смотреть на него — удовольствие. Видимо, когда он швырнул бутылку в море, в нем вспыхнул спортивный огонь, как по вечерам на дюнах вспыхивал мой костер: сначала искра мерцала, потом разрасталась в пламя.
Он вспомнил, как он хорош в Играх.
Вспомнил, что он — чемпион.
Меня вдруг охватила страшная ярость.
— Эй! — Я бегом припустился к ним. — Эй!
Я мчался куда быстрее, чем когда-либо в школе, намного быстрее, чем во время Забега в Осни, распугал чаек, вышагивавших нагло вдоль берега. Я промчался прямо сквозь мои же огромные буквы SOS, затоптал их, больше их никто не сумеет прочесть. Крикетисты остановились и уставились на меня. Гил перестал собачкой гоняться за мячом, Себ выпрямился, еле-еле придерживая двумя пальцами посох. Я указал на заветную палку:
— Это посох Линкольна.
Сам не знаю, как это у меня вырвалось. Не понимаю, почему я заговорил о себе в третьем лице, в такой манере.
— То есть — мой!
Большеухий Гил услышал и наскочил на меня:
— Господи, это что, священная реликвия? Ты у нас Томас Бекет[19] или кто?
Я его и слушать не стал.
— Спорт на острове запрещен! — заявил я, чуть не плача от злости. Почувствовал, как опасно набрякает вай-фаем лоб. Мой приказ, я сам это понимал, звучал нелепо, так что я поспешил подвести под него базу: — У нас нет времени на игры. Мы все надрываемся, строим дом. Все мы.
Развернувшись, я указал на остальных членов клуба «Завтрак», наблюдавших за этой сценой с почтительного расстояния.
— Вы обязаны помочь. Небось, когда польет, вы первые кинетесь в укрытие. Себ, мы сейчас будем класть крышу. Иди туда.
Он еще больше расправил плечи:
— А ты меня заставь.
Я уже нарастил на острове кое-какие мышцы, но Себ по-прежнему был вдвое меня крупнее. Я бы никак не смог оттащить его к стройке силой, и мы оба это знали. Но я больше не боялся его, и все козыри были у меня на руках.
— Все просто. Не участвуешь в работе — не получишь сегодня ужин.
Гил решил вставить свое слово.
— Ты забыл, что Лоам — чемпион. А сам ты — Двенадцатый.
Он привык отстаивать права Лоама, только на острове эта аргументация утратила силу. На Гила я даже не взглянул, развернулся и пошел обратно. Ультиматум прозвучал, а больше говорить не о чем.
— Посмотрим, как ты это провернешь! Желаю удачи! — прокричал мне в спину Гил.
— Ага! — Я повернулся и, отвечая, продолжал двигаться спиной вперед. — Спасибо на добром слове.
Когда я подошел к ребятам, меня все еще потряхивало от ярости. Они взволнованно обступили меня.