— Это, часом, не яд?
Можно подумать, он бы честно признался. Я услышал, как он усмехнулся:
— Придется рискнуть, Линкольн. Главное — не навредить. Так ведь врачи говорят?
Зуб к тому времени извел меня до такой степени, что мне было почти все равно, пусть хоть яд. По крайней мере, мучения мои прекратятся. Я поднес руку ко рту и всыпал в себя всю горсточку порошка, чем бы он ни был. Даже слизал остаток с ладони. Горький, крупные неровные частицы, древесный привкус.
— Что это все-таки?
— Белая ива, — сказал он. — Одна отыскалась, у Голубой лагуны. Я соскреб кору, промыл ее, высушил на солнце на скале, потом смолол. Больше всего времени ушло на сушку.
Он протянул к огню свои руки целителя.
— Скоро подействует. Пока поболтаем, надо отвлечься, — сказал он мягко, словно опытная сиделка.
Вообще-то я плохой собеседник, практики у меня в этом деле не было. Но когда мы сидели рядом, глядя на огонь, как несколько вечеров назад с Джун, болтать вдруг сделалось легко. Не знаю, почему огонь помогает людям разговориться, но у него точно есть такое свойство. Может, потому, что ты вроде бы обращаешься к огню, а не к другому человеку. И я сумел задать вопрос:
— Как ты ухитрился травануть меня в тот раз, в Осни?
Я ожидал, что Ральф будет все отрицать. Но магия огня подействовала и на него, и он тоже обращался к костру, не ко мне.
— Я видел, как ты каждый день брал в столовой голубой «Люкозейд», взял такой же, добавил туда слабительного. А потом, когда садился рядом с тобой на скамью, твой сбросил, а свой подставил вместо него.
Я кивнул.
— Ловко.
— Спасибо на добром слове.
Я не ощущал обиды, он не ощущал вины. Мы словно о каких-то других людях говорили. Боль в челюсти постепенно стихала, и я мог бы простить Ральфу что угодно.
— Ральф.
— Да?
— Если бы ты оказался на необитаемом острове…
— Так я и оказался на необитаемом острове.
— Какую музыку ты взял бы с собой? Если была бы такая возможность? Если б телефон работал?
— Негодяй Тридцать Два, — мгновенно ответил он. — Диззи Раскал. Скепта. Оникс Стоун.
Именно такого ответа я ожидал, но от прежнего Ральфа, не от нового Ральфа — судового врача.
— Тебе в самом деле это нравится? Это не… не часть выдуманной личности?
Он засмеялся. Настоящим смехом, не тем, искусственным, под уличного бандита. Вполне приятным.
— Нет, мне правда это нравится. В грайме столько… смыслов.
Он не привык говорить о себе, но вот отличное начало.
— Ты бы сам когда послушал.
— Наверное, послушаю, — сказал я, глядя уже не в огонь, а прямо на Ральфа. — Наверное.