Я огляделся и нашел свое место. Столик на четверых, кроме меня там сидели Миранда и Себ, тогда-то я имел возможность впервые любоваться дивной мини-юбкой. Едва оторвал от нее глаза и уставился в «Киндл», в приключения графа Монте-Кристо. Над столом — очень удобно — как раз было небольшое отверстие, сквозь него пробивались последние дневные лучи, подсвечивая небольшой медный кружок на коже. Он сверкал, словно начищенная монетка.
Номер места, аккуратно выведенный по металлу, был виден отчетливо: 23b.
— Я был прав, — сказал я вслух, не удержавшись.
— Ага, — откликнулся кто-то из глубины салона.
Я чуть из собственной кожи не выскочил. Флора — силуэт в угасающем свете — сидела в дальнем конце салона на ободранном сиденье. Ей бы еще белого кота.
— Так и знала, что ты пойдешь сюда. Как только сказала про номер, так это и поняла. — Она поднялась и подошла ко мне. — Ты же всегда должен быть прав, верно?
Вытянув руку, она провела огрубевшим пальцем по номеру на моем сиденье, точно читая шрифт Брайля.
— Что ты здесь делаешь?
— То же, что и ты, — ответила она. — Мы оба всегда хотим оказаться правы.
— Тем не менее, — я не сумел полностью скрыть самодовольства, — прав оказался один из нас.
— Вообще-то мы оба.
Я вытаращился на нее. Я уже отвык от чьих-либо возражений.
— Ты был прав насчет номера. А я насчет самолета. Он действительно десятиместный.
— Занятно, правда? — сказал я.
Мягко сказано. И мягко сказано, что мягко сказано.
— Я могу сказать тебе кое-что позанятнее: все остальные сиденья нумерованы как обычно. Смотри! — Она указала на то место, с которого только что встала, и на соседнее. Три и четыре. Нормальная нумерация, от одного до десяти.
Я присмотрелся.
— Но один номер пропущен.
— Ты уверен?
— Ну да, тот, который заменили на двадцать третий би. Давай выясним какой.
— Это имеет значение?
— Возможно.
Мы прошлись вдоль сидений, выкрикивая номера.
— Семь, — сказала Флора. — Семь заменили. После шести сразу восемь.
— Как странно. Я слышал, тринадцатый номер иногда пропускают, а в больших самолетах даже весь тринадцатый ряд. Из-за суеверия. Люди боятся брать билет с номером тринадцать: дескать, в аварию попадут. В Китае несчастливой считается четверка, потому что слово «четыре» созвучно слову «смерть». В некоторых небоскребах Гонконга нет четвертого этажа.
Флора как-то слишком пристально смотрела на меня.
— Но я не слышал, чтобы несчастливой где-либо считалась семерка. Семнадцать — бывает. Пятница, семнадцатое — опасный день в Италии. Потому что если переставить буквы в римской записи числа семнадцать