Подтянутый мужчина шестидесяти лет.
Где мне взять силы для изящного полета в омутовую стынь, туда, где некогда следовало черпать силы для подвигов, которых я не совершил, когда это было так необходимо, и которые вместо меня совершила Элишка?
Я миновал улицу нового района, за последние годы он добрался от западной части города до самого моего дома. Дом выстроил еще мой отец, городской вахмистр, где-то в начале века, купив на отшибе участок земли, что подешевле.
Улица, в обрамлении домов-коробок, была тиха. Рабочие на стекольную фабрику уже прошли, а дети еще нежились в постелях, пользуясь каникулами.
Мне встречались лишь домашние хозяйки с утренними покупками.
На углу Шрубаржовой улицы примостился мой персональный табачный киоск. Я остановился и купил пачку трубочного табаку.
— Доброе утро, пан учитель, — сказал продавец. — На рыбалку? Везет же людям! — добавил он с завистью.
Он всегда был необуздан и несдержан на язык. Как-то во время войны я застал его за опасной акцией: на деревянном заборе лесопилки Бубликовых он малевал вполне однозначное заявление:
«ГИТЛИР ДУРАК, ХОТЯ ВСЕ РОВНО ВЫ ЕТО ЗАЧИРКНЕТЕ!»
Я отвесил ему пару оплеух за грамматические ошибки и сообщил об опасной деятельности его отцу. Но мальчишка не извлек никакой пользы из преподанного ему урока. Через три года он сбежал в Словакию к повстанцам и потерял там обе ноги. В двадцать лет унаследовал после матери табачный киоск и ужасно растолстел.
Купив табаку, я перешел на солнечную сторону улицы.
Проехал грузовик с хлебом, и шофер, тоже мой бывший ученик, дружески помахал мне рукой.
Шрубаржова улица упирается в ручей, что бежит от реки к стекольной фабрике. Я перебрался через него по зыбким деревянным мосткам и против течения ручья зашагал к плотине.
Река приветствовала меня тихим шумом. Двухнедельная сушь так изнурила ее, что вода едва плескалась, с трудом переливаясь через деревянную обшивку плотины.
На деревянном настиле навзничь лежала Незнакомка, предоставив воде омывать свои великолепные плечи.
Я мечтал об этом. О том, что она здесь будет. С самого начала каникул я мечтал о том, что она будет здесь.
Она появляется у реки вот уже несколько лет, всегда в середине первого месяца школьных каникул, и исчезает, когда убраны последние снопы на окрестных косогорах.
Она красива.
Нет, не впадайте в ошибку, это не сластолюбивый лепет старикашки, вообразившего себе бог весть что.
Незнакомка прекрасна иною, в моих глазах значительно более эстетичной красотой. У нее статная фигура с тяжелыми материнскими грудями и великолепные широкие бедра. Лицо с аристократически правильными чертами отмечено следами давней трагедии. У нее красивые руки и красивые ноги. У нее красивые седые в голубизну волосы.