Я рассказала, как живая закваска придает хлебу текстуру и аромат. Глаза у Гарретта расширились от недоверия.
— Оно было… живое? — мягко переспросил он. С сомнением. Как и я сама, он никогда раньше не задумывался о том, откуда берется хлеб и почему он выглядит так, как выглядит. Вот они мы и наше время: мы могли подчинить себе суперсложных роботов, но самые простые вещи ставили нас в тупик.
Шеф Кейт обходила свои владения, дружелюбно болтая с обедающими. Наш стол она обычно обходила стороной, не в силах смириться с нашими пищевыми предпочтениями. Но сегодня Арджун подозвал ее, и она с мрачным видом подошла к нашему столу.
— Лоис теперь печет хлеб, — объявил Арджун.
— Я и не знала, что вы, ребята, едите твердую пищу, — сказала Кейт.
— Только Питер не ест.
— Это правда, — сказал Питер.
— Можно попробовать? — спросила Кейт.
Все взгляды устремились на Гарретта, который как раз только что умял последний кусочек. Он выглядел виноватым, но очевидно не сожалел о своем поступке.
— Вот уж не ожидала! Пекарь за столом любителей Суспензии. А остальные наворачивают. Во даете! — и в этом ее «во даете» явственно слышалось глухое одобрение. — Лоис, в следующий раз и мне принеси. Хочу попробовать твои изделия.
Вечером я пришла домой и — катастрофа!
Закваска засохла. В горшке была не слизь, а, скорее, засохшая корка с темной потрескавшейся поверхностью. Пахла она жидкостью для снятия лака и выглядела мертвой.
Я в панике замешала еды для закваски — муки с водой. Мне казалось, что кормить ее надо медленно, по чуть-чуть, как поят из бутылочки больного котенка. (Я никогда не поила из бутылочки больного котенка. Но однажды я вернула к жизни Кубрика, обрызгав его из пульверизатора. Вообще-то загубить кактус очень и очень непросто.) Я вливала и вливала мучнистую пасту в горшок и в это время разговаривала с закваской.
— Ну давай, — бормотала я. — Всего один день. Ты же должна легко такое переживать. В книге говорилось, что тебя можно оставить одну на неделю.
«Ты должна поставить мазгскую музыку», — сказал Чайман. Я поставила диск и несколько раз нажала на клавишу — пик-пик-пик, — прибавляя громкость.
Я кормила и лелеяла закваску, и она начала оживать: масса посветлела, на поверхности появился первый робкий пузырь.
Облегчение. А вместе с ним — раздражение: Чайман и Беорег одарили меня странной и могущественной субстанцией, которая к тому же требует постоянного ухода!
Я оставила закваску оживать, выудила из комода бутылку пино-нуар (я купила ее из-за ежика на этикетке) и удалилась в гостиную — сидела там, закрыв глаза, и потягивала вино. У него был слабый привкус грязи, в хорошем смысле. Я снова поставила диск Чаймана. Когда он опять закончился, я вылила в стакан остатки вина и поставила диск снова.