— И еще…я хотел кое-что сказать тебе, Аднан…
Голос Рифата вырвал его из воспоминаний о теле русской рабыни и ибн Кадир с раздражением посмотрел на помощника.
— Говори.
— Я насчет этой девчонки…
— А я считал, что мы уже давно выяснили все вопросы касающиеся девчонки. Более того, я думал ты достаточно умен, чтобы не злить меня ненужными разговорами.
Рифат молча стерпел все что говорил ему раненый предводитель, а потом спокойно продолжил.
— Она спасла тебе жизнь, Аднан. Это все что я хотел сказать. Ты должен был знать об этом.
В глаза не смотрит, смотрит в сторону…
— Разве не ты вытащил меня из огня?
— Не я. Все же не я. И я никогда себе этого не прощу. Твоя рабыня пыталась сделать это сама. Она смогла вытянуть тебя из самого пекла и бросилась на помощь.
Дыхание ибн Кадира резко участилось и на скулах заиграли желваки. Какое-то время он молча смотрел в одну точку, не произнося ни слова. Потом все так же, не глядя на Рифата произнес:
— Спасибо, что сказал мне об этом. Не вини себя. Ты защищал женщин и детей. Ты не мой телохранитель. Мы не в Каире. Иди. Я хочу побыть один.
Едва тот вышел из хижины Аднан закрыл тяжелые веки и запрокинул голову. Он улыбался…Да, спустя долгие годы он смог снова улыбнуться и это не была ухмылка полная сарказма или наигранное веселье, когда от него требовалась реакция. Нет, в этот раз он улыбался потому что смаковал и всячески произносил про себя фразу, сказанную Рифатом.
«Она спасла тебе жизнь».
Будь это кто-то другой эти слова не имели бы столь весомого значения для него. Он бы либо вернул долг, либо задумался бы чего от него хочет спаситель. В его мире никто и ничего не делает просто так. Всегда в ожидании каких-то благ или привилегий. За исключением его преданных воинов, проверенных временем и не одной битвой, где все стояли насмерть друг за друга. В его отряде предательству не было места и за ложь наказывали так же жестоко, как и за самые тяжкие проступки. Аднан не считал, что маленькая русская рабыня, его ледяной цветок, который он так ревностно оберегал даже от самого себя, смог раскрыть для него свои диковинные лепестки. Ибн Кадир, никогда не знающий сомнений, всегда взвешивающий свои решения. Обдумывающий каждый поступок вдруг стал импульсивным и нервным именно рядом с ней. Аднан никогда не позволял себе ошибаться и не умел признавать своих ошибок. Потому что их у него не могло быть никогда…Но Альшита…Да, именно Альшита. Ее русское имя ему не нравилось. Оно казалось ему слишком чужеродным и слишком потасканным другими женщинами. Тогда как придуманное им принадлежало только ей и ему. Эта девчонка всегда была для него совершенно непредсказуемой, он опытный и искушенный в отношениях с женщинами, вдруг обнаруживал себя загнанным в очередной тупик. Она переворачивала все его знания с ног на голову, взрывала ему мозг своей непокорностью, отчаянной смелостью и дикой самоотверженностью. Рядом с ней его швыряло то в жар, то в холод и Аднан никогда не знал, чего именно от нее ожидать в следующую секунду это заставляло испытывать сумасшедший диссонанс. Когда он считал, что она немного оттаяла по отношению к нему — маленькая дрянь выпускала коготки и доводила до исступления своими словами. До такой ярости, что хотелось швырнуть ее на пол и хлестать плетью до мяса и костей, а потом понимал, что не может поднять на нее руку…ее хочется не бить и не ломать. Ее хочется ласкать и…он не верил сам себе, что думает об этом. Ее хочется любить.