— Когда я трогаю тебя, Альшита, по твоей коже рассыпается бархат мурашек.
Да, по мне рассыпались мурашки и не только когда Аднан ко мне прикасался, но и когда он просто находился рядом. И я сама не знала, как назвать все что я испытывала рядом с ним. Потому что никогда раньше ничего подобного со мной не происходило.
— Куда мы едем?
— Любопытство страшный порок…
Шепнул мне на ухо и провел по мочке самым кончиком языка.
— Страшнее блуда?
Тихо спросила я и сильная рука сильно сжала меня за талию, а зубы прикусили кожу на затылке вызывая уже не просто мурашки, а дрожь удовольствия во всем теле.
— Смотря что ты считаешь блудом, маленькая ледяная девочка?
Губы щекочут мне кожу, опаляя дыханием, как кипятком. Тебя и каждое твое прикосновение я считаю блудом, все что я чувствую рядом с тобой — это самый настоящий блуд, все что ты меня заставляешь испытывать, Аднан ибн Кадир. Но я не сказала этого вслух, а лишь прикрыла глаза, словно умирая от удовольствия в его руках.
— Разве позволять мужчине касаться себя везде, целовать и раздевать, если он тебе не муж, не является блудом в твоем мире?
Губы перестали скользить по моей коже, а рука чуть ослабила хватку.
— Конечно считается, но именно поэтому мы покупаем себе рабынь и наложниц из чужого мира, с которыми можно делать что угодно.
— Ты думаешь им приятно то, что вы с ними делаете и им не хочется отмыться от грязных рук, которые их касаются? Думаешь им не хочется умереть от позора, которым вы покрываете их тело и душу? Или у женщин другой веры нет души?
И тут он стиснул меня сразу двумя руками. Так стиснул, что я не смогла сделать вздох и судорожно всхлипнула.
— Считаешь мои прикосновения грязными и оскорбительными, Альшита? Хочешь умереть, но не испачкаться мной?
Прорычал мне в ухо и заставил сердце затрепетать и гулко забиться прямо в горле…Он принял на свой счет. И клянусь Богом, я именно так и считала. Но что-то начало меняться. С каждым днем рядом с ним я становилась другим человеком.
— Хотела…, - выдохнула и накрыла его рука своими руками, запрокидывая голову назад, на его грудь.
— Хоте-ЛА? А сейчас что-то изменилось?
— Да, — выдохом-стоном.
— Что же изменилось сейчас, Альшита?
Втягивает запах моих волос и руки мнут мое тело, а губы скользят по моему плечу, по изгибу чуть ниже шеи, по нежной коже под мочкой уха.
— Мне …хочется…чтоб…ты…прикасался.
Резко схватил меня за лицо и развернул к себе, внимательно всматриваясь в мои глаза. То в один то в другой.
— Почему?
А у меня голова кружится от того что его мягкие, сочные, красные губы так близко и умопомрачительно пахнут кальяном, солью и песком. Жгучей страстью от которой сводит судорогой низ живота.