— Опусти оружие, мы пришли с миром. Или от этой деревни останется лишь костер.
Мужчина тут же выронил карабин и склонил голову.
— Мы думали это люди Асада. Они уже вторую неделю здесь рыскают.
Послышался голос со стороны, и я увидела человека во всем черном, с полузакрытым лицом. Он направлялся к нам.
— Рад приветствовать тебя в моем поселении, Аднан ибн Кадир.
— С каких пор в этом каньоне есть твое поселение, Махмуд?
— С тех пор как меня изгнал твой брат Селим.
— Это моя земля, Махмуд и я не помню, чтоб ты получил у меня разрешение.
Мужчина рухнул на колени, и я отпрянула назад, чувствуя затылком грудь Аднана и его руки, удерживающие и меня и поводья.
— Я отправлял к тебе своего человека, но ты уехал к границе, Аднан, а я не мог ждать моя жена была на сносях. Зайди в мой дом и отведай чаю, отдохни с дороги. А потом реши разрушить ли мои шатры или позволить остаться жить здесь.
Аднан поднял руку вверх.
— Ночуем здесь. В дорогу с утра. Махмуд, найди для моих людей бинты и спирт и попроси у своей женщины иголки с нитками. У нас была стычка с Асадом.
— Проклятый сукин сын рыскает как псина вокруг и ищет добычу. Говорят, ты украл у него русскую женщину.
— Я никогда не ворую. Я либо забираю свое. Ворует только он. Веди нас в свое жилище, Махмуд. Мои люди устали в дороге и многие ранены.
Аднан спешился и легко снял меня с седла.
— Лицо и голову держи покрытыми.
Внутри хижина была совершенно голой, без единого предмета мебели на полу плетенные ковры и подушки поверх шкур. Ни окон, ни можно сказать, дверей. Мне это напоминало не жилье, а детскую постройку у нас за домом. Когда-то я сама таскала ветки и сооружала нечто подобное с дворовыми друзьями. Снаружи опять поднимался какой-то буран и воздух стал насыщенно тяжёлым и густым, словно пар. Шумел ветер, шелестел песком и сухими смерчами, завивающимися на пустом месте. Я видела их то тут, то там в свете разожженных костров. Люди Аднана расположились прямо на песке. Раненых уложили у огня на подстилках. Среди них ходил Икрам с котомкой полной склянок и мазей. Я видела, как зашивали на живую раны воины, прижигали их спиртом из фляги, которую принес тот самый человек невысокого роста, которого Аднан назвал Махмудом. На меня он смотреть избегал, а я вот совершенно забыла о том, что мне говорили и рассматривала все с искренним любопытством. Мне было интересно как вообще можно жить в таких условиях и где я могла бы помыться, хотя бы до половины. Но на меня никто не обращал внимание. Аднан сдернул с себя окровавленную джалабею и я шумно втянула воздух, когда увидела его рану на плече.