Когда в наше оконце заглянула небритая физиономия и дыхнула перегаром, равнодушно разглядывая въезжающих в Ральин, я вяло просканировала дядю на предмет пятнистости и почти не удивилась. Везет мне, первая же харя — и черное пятно на груди. На бандитов, что ли, нарвется? Нет, тогда пятно бы другой формы было, а тут явно все сердце очерчено. Что ж так душно-то… Черноволосый одышливый страж, проявив формальную бдительность, махнул рукой, не сочтя нас социально опасными. О, меня осенило! Подавшись к окошку, я торопливо выпалила, заморгав глазками так, как в прошлый раз, когда у подавальщицы молочка выпрашивала:
— Будь! Лирт страж, надел бы ты хоть капюшон от куртки и холодненького выпил, духота такая, что и быка свалит!
— И то верно, лирта. — Грубоватая, равнодушно-вялая физиономия мужика расплылась в неожиданно доброй улыбке, и он натянул на голову серый колпак от форменной куртки.
Пятно на груди исчезло. Мы еще не успели проехать, поэтому в отместку за совет наша компания получила список местных заведений общепита, в которых приличным девушкам (Фиилор еще на последней стоянке на всякий случай снова был обряжен в женское платье) можно остановиться.
Жрец спросил, какое из перечня поближе к нужной нам центральной площади города, и растроганный, не иначе как с похмелья, внезапной заботой страж просветил нас. Карета затряслась по булыжной мостовой.
Что сказать, может, с канализацией в Ральине все налажено, а вот с фантазией большая беда. Трактир так и назывался «На площади», хоть и выходил на нужную нам площадь лишь левым боком. С другой стороны, логической ошибки в названии не имелось. Часть заведения точно там, где написано на вывеске. Как вещал великий комбинатор: «Кто скажет, что это девочка, пусть бросит в меня камень».
Места в заведении без фантазии нашлись, а за мыльню непосредственно в здании, а не в пристройке где-то на территории, я простила владельцам отсутствие воображения. Практичность и предусмотрительность — тоже полезные качества, особенно в гостиничном бизнесе.
Комната нам с Филькой досталась одна на двоих, ибо свободных комнат нашлось аккурат две и объяснить, почему мы, девицы-ровесницы, не хотим селиться в чудесный номер с парой превосходных кроватей, чьи матрацы, набитые конским волосом, особо расхваливала хозяйка, возможности не представлялось. Мне-то что, кровати все равно разные. Фиилор же, пока мы обустраивались, стал больше походить на помидор. Я распаковывала вещи, а он жалобно попискивал о приличиях. Достал! Плюхнувшись на разрекламированную кровать, я заговорила: