– Ано допрашивали? – спросил Акопян, вертя по столу салфетку.
– Да нет, я думал, лучше нам с вами сперва всё обмозговать, а уж потом её трогать, – не нравится мне она…
– Вот и правильно, – обрадовался Акопян, – вот и правильно. Зато ты мне нравишься, Шварц, с твоей профессиональной интуицией. Давай, когда закончим эту эпопею, переходи к нам в в Агентство Национальной Безопасности?
«Вот еще! – подумал Шварц, – еще не хватало – перекидываться к «соседям»! А Дядя Вова? А ребята? И чем здесь заниматься? Сидеть за новеньким компьютером и ждать, пока работяги из полиции принесут мне на блюдечке готовые факты?»
– Да ты не мрачней так, Шварц, – засмеялся Акопян, – это так, информация к размышлению. Ну, какой еще интересный бан-ман[145] есть у тебя об этой Ано?
– Весной девяноста второго она бежала от родителей в Ереван вместе с односельчанином Андраником Сакунцем. В январе следующего года родила мальчика. В роддоме оформлен выкидыш, однако отбывавший следственный период в Нубарашене[146] Сакунц рассказал сокамерникам, что мальчик был передан в бездетную семью через сотрудников роддома за тысячу долларов…
– По какой статье сидел? – прищурился Акопян.
– Воровство. Три доказанных эпизода.
– Ну а как же, – вздохнул Акопян, – обычная дорога… Давно сидит?
– В документах колонии зафиксировано, что этот Сакунц вышел условно-досрочно шестого февраля девяноста восьмого, однако в родную деревню не вернулся, на учет не стал. Мы подняли документы неопознанных жмуриков за февраль того же года и наткнулись на фотографии обезображенного грызунами тела, соответствующего ему по росту и телосложению. Остатки одежды схожи с той, что была на нем, когда Сакунц вышел из колонии.
– А где были найдены останки? – Акопян закрутил салфетку с новой силой.
– Да на нубарашенской свалке, – развел ладони Шварц. – Дураки, ну. Тянутся сюда из деревень, думают, чем мы хуже ереванских воротил? Может, и нам подфартит? А кончают в Нубарашене: кто в тюрьме, кто на свалке. А этот балда успел и то и другое.
– Да, Шварц. Крестьянин должен быть богатым, иначе обязательно потянется в город и станет изгоем, – качнул головой Акопян. – Конечно, жизнь в деревне – это неимоверный труд с утра до ночи. Но наш крестьянин от природы двужильный, ему только воду дай для орошения, техникой помоги и налогами не души. Ведь это тоже – вопрос национальной безопасности: вон сколько брошеных пограничных деревень…
– Да и непограничных – достаточно, – угрюмо согласился Шварц. – Собственно, при нынешнем-то раскладе, непограничных попросту нет.