– Правильно говоришь. – прищурился Акопян. – Хорошо, вернемся к Сакунцу. – Причина смерти была установлена?
– Передозировка ЛСД. Лошадиная доза. Хотя ранее в приеме наркотиков не отмечен.
– Кто у вас засвечен по наркотикам?
– Мы с Пятым управлением связались, проконсультировались. Нереально, говорят, чтобы ему такую дозу для приваживания дали. Да и клиент неперспективный, зачем он барыгам? Всех допросили на всякий случай – не знают такого.
– Что же это получается? Приятель Анаид Мардукян Сакунц, отбыв наказание в колонии, на радостях пробует лошадиную дозу ЛСД, умирает от передозировки, но мертвым оказывается не в постели, а на свалке. Поскольку семья не заявляла об исчезновании, а лицо обезображено грызунами, то идентификация трупа не состоялась. Что еще?
– А еще то, что уже к концу дня выхода из Артикской колонии – а ехать оттуда в Ереван на маршрутке часов пять, знаешь, – он был замечен главврачом колонии, который прежде работал в Нубарашене. И замечен на Каскаде, прямо напротив кафе Ано. То есть вышел на свободу – и прямым ходом к своей подружке, которая его ни разу не навестила за годы отсидки. А ехал он, как предполагают бывшие сокамерники в изоляторе и колонии, с решимостью найти и наказать…
– Но сам-то и был наказан, – завершил Акопян за Шварца.
– Ну да!
– Мы за ней наблюдаем, интере-е-есная девица, – усмехнулся Акопян, – есть у тебя еще что-нибудь в связи с ней?
– Тут есть кое-что поинтересней, – Шварц с сожалением уставился в дно кофейной чашки, и Акопян предупредительно шагнул к селектору.
– У нас в производстве дело об убийстве Арама Лусиняна, знали такого?
– Чемпиона-то? Знал, конечно. Уважаемый был человек, несмотря на все слабости, – откликнулся Акопян стандартной характеристикой Арамиса.
– Вот уж не пойму, за что все его уважали, – сердито пожал плечами Шварц, принимая кофе от размалеванной дочки разведначальника – Я его с детства знал. Да, красавчик, любимец женщин. Да, спортивный талант и даже талант художественный. Но безалаберный, непутевый и инфантильный настолько, что зла на него не хватало…
– Ты знаешь, Шварц, я раньше никак не мог понять один важный постулат Нжде: «Каждый армянин – это ты! Живущие ли вне страны или местные, ученые ли или невежественные, нейтральные ли или партийные – это армяне, и твоя холодность по отношению к ним равна каинству», – задумчиво улыбнулся Акопян. – Но пришло время, когда понял: каждый из нас – носитель характеристик всех остальных. И пусть эти черты не проявляются у нас, но они заложены в виде спор, что ли. Просто нам с тобой повезло с просвещенными и благополучными родителями, хорошими школами, дворовым окружением из аналогичных семей…