— Да ладно! — неуверенно отозвалась тощая Ираида Матвеевна, — что-то не припомню, чтоб двадцать лет…
— А чего тебе помнить? — грохнуло от двери, и в магазин величественно вдвинулась мама Федьки Константиныча, — ты же приехала тока двенадцать лет как. Местная нашлась. Скажи лучше, Серега тебя нашел, будто своих тута нету, привез, я еще помню, в рачков пальцем тыкала — ах, криветки. Ираида вздернула острый подбородок и повернулась к прилавку:
— Валечка, ты мне дай уже батонов, да я пойду, у меня куры, утки, хозяйство, не то, что у некоторых тут…
— Иди-иди, — пробормотала старуха, оттесняя неместную Ираиду, но та уцепилась за прилавок и встала камнем. Продавщица отвлечься не пожелала.
— Баба Таня, та подожди. Ирка, ты тоже. Дай Верочке сказать же! А он какой? Черный этот.
— Да его и не разглядеть толком. Высокий. Голова острая, ну вот так — Ника выставила руки домиком над макушкой, — и капюшон на нем.
Как у черного монаха. А повернешься — и пропал. Низенькая Лариса в цветном платье, что спереди коротко торчало, забираемое мощной грудью, покачала головой:
— Ну, страсти какие. Народу у нас потопло, конечно, немало. Я вот удивляюсь, почему они все ночами не бегают.
— Потому что церкву открыли, — наставительно сказала тетя Валя, — а то точно, не тока бы выли по ночам, но и ходили ба. Верочка, ну а вы как же?
— Мы профессора вызывали. Специалист по всем мистическим наукам.
Аюрведу преподает в Москве.
— Плешивый такой и волосатый! — торжествующе опознала Мишаню Лариса. Ника скромно кивнула.
— Хороший мущина, — оценила Лариса и вздохнула, — и жена какая у него, хорошая женщина, видная. Уехали ж уже. Ника подумала быстро — лучше даже и не думать, сколько всего знают о них поселковые кумушки.
— Вот он все у нас проверил. И ауры. И чакры. Поставил защиту.
Вдоль забора прямо. И нас всех энергетически зарядил, чтоб создать силовое поле. Ее несло, как Остапа, и она с ужасом подумала, главное, чтоб никто не зашел, из городских скептиков. Хотя какие там из них скептики нынче. Подтверждая ее быстрые мысли, Ираида пропела благоговейно:
— Он значит, навроде Кашпировского, да?
— Угу, — вдохновилась Ника, — именно! Потому наша Ястребинка заряжена. А эти, что строятся, они же против пошли. Вот и…
— А сам-то он его видел? — у тети Вали горели глаза, волосы под кружевной наколкой сами собой растрепались, вылезая тонкими прядками.
— Видел, — скромно ответила Ника, — даже и говорил с ним. В темном углу с грохотом что-то посыпалось, и женщины, хватаясь друг за друга, хором завизжали. Нику прошиб ледяной пот. Медленно поворачиваясь, она уставилась на рассыпанные по полу банки сгущенки.