— Куды, рукой машешь, не в ту сторону-то! У растерянной Ники тогда сразу же вылетело из головы, а какая сторона правильная.
Она кашлянула и шепотом сказала пустому углу:
— Господи. Ты помоги им. Пожалуйста. Я понимаю, что мы не все можем сами. Наверное, если бы не ты, я так и сидела бы, и Фотий не нашелся бы. Вот у меня счастье. А Пашке? Он сам не попросит, не верит. Я тоже, не умею. Но я знаю, что… ну я не знаю, на самом деле. Просто не все мы можем сами. Поняла, что повторяет сказанное раньше и сбилась. Помолчала, отбрасывая дурацкие варианты, по ее мнению похожие на торговлю, типа вот ты помоги, а я тебе ужо… И, быстро поклонясь, закончила словами Фотия, которые когда-то зимой он говорил ей в ответ на страхи:
— Ты подарил нам. Подари и им тоже. Спасибо тебе. В коридоре стукнуло, зашлепали шаги. Ника, багрово краснея, дернулась к серванту, и стала перебирать на полке стеклянные сахарницы и вазочки.
— Чай? — бодро спросил Пашка, маяча в дверном проеме, — кипяточку?
А? Борща погорячее?
— Фу! Ну, тебя! Борща только со льдом. Чего веселишься? Пашка вошел, повалился на покрывало, вытягивая босые ноги, пошевелил пальцами.
— Толку с вас. Я сам все сделаю. В Симф поеду и ее найду. А она пусть мне еще раз скажет — пошел вон щенок паршивый, я никуда от него.
— Ладно, — согласилась Ника, садясь на стул напротив, — и я поеду.
— Угу, — вдохновился Пашка, — и батю возьмем, а еще дядю Мишу с Мариной. Флаги, речевки, шагом марш. И станем ходить вокруг дома.
Кричать и требовать. Успокойся, Вероника, сам справлюсь. И не смотри так, с этим козлом вообще не буду встречаться. Обещаю, только с ней.
И никаких эксцессов. Я правильно сказал? Слово правильно? Вскочил и, расправив плечи, строевым шагом вышел. Ника нервно оглянулась на безмолвный квадратик в углу.
— С-спасибо, Господи. Наверное. Но ты точно уверен, что именно так надо?
«Нива» пылила по грунтовке. Фотий плавно поворачивал руль, расслабленно держа руки на кожаной оплетке, посматривал на дорогу и вниз, в сторону приближающейся бухты. Перед поворотом к дому в Ястребинке заглушил мотор и вылез, захлопнув пыльную дверцу.
Раскаленная степь набирала бронзы, желтела травой, далеко внизу лежала неподвижная синева моря. Мощные облака, аккуратно сместившись в сторону от заката, продолжали медленно и угрожающе дышать, углубляясь вечерними тенями. Были похожи на горную гряду, сбитую в плотную кучу гигантской ладонью. Казалось им тесно в невидимых, но крепких пределах и даже смотреть на них было нелегко — вот сейчас навалятся на границу и лопнут. В желтеющем небе исступленно журчали невидимые жаворонки. Фотий вытер ладонью лоб, отвел глаза от небесного грозного воинства и внимательно пригляделся к расстеленному под ногами травяному ковру. Тот плавно снижался, уходя к далекому обрыву.