— Зачем ты мне это?
— Загрустила? Водолаза жалеешь? Правильно делаешь. Объясню зачем. Он повернул белеющее лицо.
— Если нищие, но с аквалангами, то это же маслице, Вероника. В Азове реально можно много всего найти нужного. У меня девочки есть в местном музее, я карты достану. Пусть твои мужики поищут, где чего найдут, и поделим. Прикинь, какой можно бизнес закрутить! А куда сдавать золотишко и всякие горшки, тоже найду. Сразу за бугор будем отправлять, за баксы. И снова четкий уверенный профиль покачивался в рассеянном свете, идущем от заснеженной степи. Нике стало страшно. Получается, с одной стороны белобрысый жадный Беляш, а с другой изворотливый хитрый Токай.
— И с Беляшом тогда никаких проблем не будет. Обещаю.
— Ты об этом хотел с мужем моим говорить?
— Ага. Думал сам подъехать, выбрать время. Да Беляш со своей сукой устроили разборки, вот я и появился по случаю.
— Как ты ее. А мне она говорила… — Ника запнулась, думая — черт, а знает ли он, что Ласочка была в доме? Ночь и день жила, считай.
— А-а, ты все же ее прятала тогда? Да ладно, не жмись.
Проболталась. Значит, Беляш уже в курсе — и где у вас что лежит, и где что стоит. Сочувствую. А что сукой назвал, так она и есть — сука. Вот ты про мораль вякнула. В лице нашей Ласочки увидишь ты совершенную, полную, природную аморальность. Ее в зоопарке показывать надо, в клетке с двойными прутьями. Он рассмеялся. И напомнил:
— Так что она там про меня-то?
— Сказала — у вас с ней любовь.
— С ней? — Токай бросил руль и шутовски закрылся руками. Джип вильнул, выбивая с обочины снежный фонтан. Ника от неожиданности нервно расхохоталась. И смолкла.
— Нет, Вероника, нет, если уж суждено мне когда полюбить, да так, что я больше ни на кого не гляну, то это будет не Ласочка. Посмотрел на нее пристально. Ника криво улыбнулась. После недолгого молчания Токай вывернул джип на последней развилке.
— Вон ваш домина. Приехали.
Упираясь ладонями в пластик бардачка, Ника качнулась вперед, жадно глядя на выплывающий из темноты дом. Ни одного светлого окна, закрытые ворота. Джип встал, и Токай, не давая ей опомниться, длинно нажал на клаксон, тревожа глухую ночную степь. Выскакивая из машины, Ника успела мельком разозлиться испуганно — вот сейчас Фотий выскочит навстречу, замрет черной высокой тенью и тяжело спросит — а это еще кто? И надо будет объяснять, оправдываться за то, чего не было… Но ответом длинному гудку стояла вокруг тишина. И только тусклая лампочка под козырьком малого дома бросала на железные прутья навершия ворот слабенький свет. Ника подергала железную ручку.