Задрала голову, вспоминая, а где ее собственный тяжелый ключ, которым так редко пользовалась, ведь в доме всегда кто-то был. Ну да, остался в рабочей штормовке на вешалке внутри.
— Подсадить? — спросил Токай. Он стоял, прислонясь к машине, сунув руки в карманы расстегнутой кожанки. В треугольном вырезе свитера белела открытая шея. Жаркий, не мерзнет. И улыбается с интересом.
— Не надо, — Ника быстро пошла вдоль забора туда, где бетонные секции сменялись рабицей, на той стороне, что выходила к морю. Там можно заглянуть внутрь. А еще там была неприметная дырка, вернее, сетку можно было отогнуть, если знать, с какого края поддеть запрятанное в столб срезанное полотно. На глазах у Токая она делать этого не хотела, но идя по снегу, усмехнулась нелепой осторожности.
Да этот, если надо ему будет — бульдозер пригонит и разворотит все напрочь.
— Ждать тебя? — крикнул Токай.
— Пожалуйста. Да. Она добрела к сетке и вцепилась в проволоку, заглядывая внутрь двора. Ничего. И никого. Бледный свет падал на укутанные деревца, торчащие пузатыми сверточками, на камни и дорожки, штабель досок рядом с металлическими бочками, закрытые двери дальнего ангара.
Слепо смотрели на Нику ряды окон большого дома. Забор не огораживал двор по периметру. Сетка отступала и шла вниз, отделяя от степи начало спуска на пляжик. Там, где каменная дорожка прерывалась небольшой лесенкой из каменных ступеней, были врезаны еще одни воротца. И за дорожкой сетка шла дальше, снова соединялась с бетонным забором, что огораживал дом с другой стороны. Ника посмотрела вниз. Море лежало черной неразличимой массой и вдруг на ней вспыхивало бледное пятно, исчерченное мелкими штрихами ряби — плотные тучи выпускали луну, теряли, снова прятали. И пятно исчезало. Может быть там, внизу, на призрачном песке, куда выпрыгивают светящиеся мелкие пенки, он лежит, повернув к луне темное лицо с мокрыми светлыми волосами. И рот раскрыт. А глаза… Она отвернулась, побежала обратно, стараясь не заплакать. И совершенно не понимая снова — что делать сейчас. Ждать не могла. Токай отклеился от машины, поймал ее, царапнув по щеке расстегнутой молнией.
— Погоди. Да стой, не трепыхайся. Не реви только. Сейчас. Ника вцепилась в края его куртки, отступая и отталкивая его. Рот неудержимо перекашивался, вот сейчас вырвется безнадежный испуганный вой.
— А ну отойди от нее! — грянул в уши крик, сламываясь и отскакивая в тишину степи звенящей яростью, — кому сказал! Отпусти, скотина! Пашка, вывернувшись из-за стены большого дома, в три прыжка оказался рядом, схватил ее за капюшон, оттаскивая от рук Токая и тот, ухмыляясь, поднял их, поворачивая ладонями вперед. На пальце блеснуло широкое кольцо. Слезы сразу пропали, и Ника, болтаясь в Пашкиных руках, сказала дрожащим, но громким голосом: