Не поняла, понравилась ли сама себе. Сняла туфельки, складывая их в матерчатую сумку, надела сапожки. Выпячивая губу, подоткнула платье под шнурок, чтоб из-под плаща не торчал цветной тонкий подол. Сунула в ту же сумку маленькую любимую сумочку-кошелек на длинном ремешке.
И вышла из комнаты, набрасывая на волосы капюшон. Подойдя к двери в спальню, сказала громко и отчетливо:
— Я ушла в гости. К Оле. Мама знает. Переночую у нее.
— Скажите какая, — язвительно заговорила бабка, повышая голос, — куды уж, к Оли она, мама видители…
Но Ленка уже вышла, и, закрыв двери своим ключом, сбежала по семи ступенькам к темнеющему выходу.
Какое счастье, наконец-то, без ругани, без заунывных причитаний, без дурацких завучей и прочей белиберды. Просто улица, просто Ленка, идет туда, где можно смеяться, разговаривать и знать, что есть в жизни кроме постоянных волнений и переживаний — просто что-то веселое и радостное.
Четыре стула, что окружали небольшой крепкий стол под белой крахмальной скатертью, были такими основательными, тяжелыми и черными, со спинками выше голов, что Ленка усаживаясь, подумала — сама не сдвинет, если вдруг в туалет, и что тогда — просить Сережу Кинга «ой, выпусти меня».
Потому решила много не пить, ни спиртного, ни сладкой воды, и вообще, где он туалет этот…
— Чего вертишь головой? — спросил Сергей, вольно усаживаясь, — туалет ищешь?
Ленка промолчала, скованно улыбаясь. Он кивнул:
— Как надо будет, скажи, проведу.
И ей стало спокойнее. Трогая рукой висящую на спинке стула сумочку, незаметно оглядывала большой сумрачный зал, толпы высоких стульев, заслоняющих плоскости скатертей. И порадовалась, что народу не очень много. Иногда над широкой лестницей, уходящей на первый этаж, показывались головы и плечи, а перед этим слышались оживленные голоса, и вот еще трое-пятеро поднимаются, проходя к столу, рассаживаются, двигая высокие дубовые стулья. Ойкают и смеются женщины, а мужчины, усадив, уходят вдруг снова. Курить, догадалась Ленка, слыша за выгибом стены те же голоса и смех. Там туалет, да.
— Люблю этот кабак, — сказал Сергей, — он старый, видишь, дерево, скатерти. Прямо такая белогвардейщина. Как тебе тут?
Ленка кивнула, не зная, куда девать руки, положила их на колени, но сразу снова подняла, сцепляя пальцы — на краешке скатерти. Сравнивать ей было не с чем, в настоящем ресторане она оказалась в первый раз.
— Ну и ребята тут неплохо лабают, — Сергей кивнул в угол, над которым неподвижно висел привычный зеркальный шар, отражая согнутые над гитарами фигуры.
— Что? — не поняла Ленка.