Но деваться было некуда, и Ленка пошла по обочине, мимо мрачных толстых сосен и разлапистых можжевельников. Мерно шагая, попыталась шепотом спеть, про новый поворот, но слова звучали фальшиво, и она замолчала, просто идя и разглядывая дома.
Шофер не соврал. Метров через пятьсот дома сменились глухими заборами, а на воротах висели доски с надписями. И полукругами на арках выписаны были названия. Пионерский лагерь «Восход». Санаторий «Солнышко», «Парус», «Прибой».
Около черных ворот с красными буквами «Алые паруса» стоял мужчина, держа руку на голове огромной собаки. Ленка остановилась рядом. Сказала, без всяких вступлений, на которые сил уже не было:
— Санаторная школа «Ласточка».
— А через двое ворот, — отозвался мужчина.
— Уваф, — вежливо согласился пес.
— Спасибо, — ответила Ленка обоим.
— Верно, Джерри, — спохватился мужчина в ответ на ворчание пса, — эй, девушка, подождите!
Догнав, пошел рядом, показывая рукой:
— Там где леса, видите? Строят там. Если что, спросите в следующем, «Ромашке». А то у них ремонт.
— Спасибо, — снова сказала Ленка.
И двое скрылись среди темных сосен, укутанных в белый теплый туман. Над головой, щелкнув, зажглись фонари, мягко дырявя туман желтыми прорехами. Ленка пошире распахнула тяжелое пальто. Какая теплынь. Знала бы, ехала в куртке. Правда, Кочерга точно сожрала бы.
От мыслей про завучиху по горячей спине пробежали стылые мурашки, но Ленка передернула плечами, и выкинула мысли из головы. Встала напротив распахнутых ворот, за которыми в тумане пропадали горизонтальные и вертикальные линии строительных лесов.
Во рту пересохло. Кочерга Кочергой, но вот она уже пришла. И нужно теперь совершить последнее. Подняться по ступенькам ко входу. Найти мальчишку по имени Валик. С отчеством, как у нее самой. Отдать ему пакет. И еще узнать, где заночевать тут, до шести утра.
Заляпанные краской двери корпуса были заперты.
— Эй, — негромко позвала Ленка, стукнув так, вроде боялась кого разбудить. Прислушалась к тишине внутри. Стукнула громче.
За спиной заскрипели ворота, и она отпрыгнула от стеклянных дверей, путаясь в полах пальто.
— Тебе чего? — удивился пропитый голос.
Черная фигура в ватнике, скрипя, дергала засов на створке.
— Нету никого, а приемная там, взади.
— Спасибо.
— Чего спасибо. Завтра приходи, закрыто уже все, — рассердился черный и, прокашлявшись, сплюнул себе под ноги, — выходь, давай, запираю.
— Я… мне нужно сегодня. Я ехала. Мне надо, понимаете? Панченко. Валентин Панченко. У меня передача. Посылка.
Она спустилась с крылечка, подошла, заглядывая в невидимое лицо, от которого волнами шел запах перегара.