— Расскажешь?
Она пожала плечами. Творог оказался вкусным, и омлет тоже. Казнясь своему аппетиту, Ленка проглотила все быстро и откинулась, держа в пальцах обсыпанный пудрой горячий пончик.
— По отцу брат. Я его не знала, вот познакомились. Ну и… а что еще рассказывать-то.
Гена хмыкнул, кусая и вдумчиво жуя. Повертел в белых пальцах стакан, блестя обручальным кольцом.
— Родители знают? Что познакомились?
— Нет. А что?
Он пожал плечами. Ленка смотрела на кольцо и он, заметив, снова хмыкнул, сунул руку в карман, откидываясь на спинку тощенького стула.
— Да так. Интересно мне, каким боком и как ты его всунешь в свою жизнь. Проблема.
— Почему это? Он хороший. И мы с ним…
Она затруднилась объяснить то, что чувствовала. Да и не хотелось особенно. Когда начинала говорить, то надежда была, вдруг он посоветует что или просто — качнет головой понимающе. А он сказал эти циничные слова, всунешь, да каким боком…
— Никому это не нужно, Лена-Леночка, — задушевно сказал Гена, — только лишние хлопоты. Да было бы проще, если бы чисто лямур-тужур, мальчик и девочка. А так? Ты его что, в гости зазовешь? Или сама к нему будешь мотаться?
— Не знаю. Ну и буду, а что?
— Отец с вами живет? Или с ним?
— С нами.
— Будешь перед его матерью, значит, маячить, укором постоянным. И перед своими тоже.
— Я наелась. Спасибо, — Ленка встала, не допив компот. На тарелке лежали горкой еще три пончика, круглились пухлыми пудреными бочками. За ажурной решеткой, отделяющей столики от общего зала, гудели голоса, звякала посуда. Гена смотрел на нее снизу, и от его взгляда стало вдруг неуютно.
— Я пойду. До свидания. И спасибо вам.
— Ты еще собираешься сюда? В Феодосию. Может быть, родня тут. Или подружки. Лагерь какой комсомольский.
Она пожала плечами. Отрицательно мотнула головой. Гена вынул блокнот, сдвинув тарелку, написал пару строчек, вырвал листок, протягивая ей.
— Вот тебе, Лена-Леночка, мой рабочий телефон. И домашний, но туда только в крайнем случае, ясно? Будешь в наших краях, позвони. И хорошо бы не сразу, попозже, через полгодика, например. Или на следующий год.
— Почему не сразу? — удивилась Ленка, и спохватилась, объясняя, — ой, ну я просто.
— Угу, — Гена кивнул, подымаясь, — именно поэтому. Обещаешь вырасти в роскошную женщину, вон губы какие. А как сидела над ним, спящим, ну просто кино снимай. И — спала сама.
— А вы смотрели, да? Это… так нельзя…
— Ах, Леночка. Совсем ты еще щененок. Будешь мужчину учить, что можно, и чего нельзя.
Он рассмеялся, беря ее руку и легонько встряхивая.
— Беги. Через полгода совсем станешь другая. Прежняя, но другая. Тогда и звони.