— Ты знаешь, что это?
— Пина. Записыватель бесед, — удивленно ответил Даэд. Кто же не знает, нужная и привычная вещь. Если мама задерживается на работе, крутанешь на столе записыватель, и мамин голос перечислит, что нужно сделать и что можно съесть на ужин.
— И передаватель, — уточнил элле Немерос, — когда-то записыватели не передавали слов друг другу. А теперь ты можешь сказать ему, а я услышу, даже если я в полусотне витков от твоего. Все это знают. А ты знаешь, что первым научил передавать твой отец?
Он подал шарик мальчику. В граненой сфере плавали, мигая, сонные огоньки. Каждый принадлежит кому-то из собеседников элле Немероса, знал Даэд. Нужно взглядом подозвать огонек к поверхности и можно говорить. У Даэда тоже лежит в сумке. Только пока он в классах, записыватель, а короче — пина — погружен в дремоту. Отец? Его собственный отец?
— Он был талантливее меня, ичи. Он сказал тебе, что мы посещали одни классы?
— Нет.
— Нессле улучшил пину, когда мы завершали учебу. Сделал открытие. И это так увлекло его, что имя Нессле, которое весь год красовалось во главе списка, покатилось вниз. Неумолимо. Я говорил ему. Чтоб подождал. Но Нессле сказал, мысль ждать не может. И что он сумеет совместить оба дела. Учебу и работу над пиной. Считатель оказался уверен в обратном. Он ведь машина.
Огоньки мерцали, вспыхивали и гасли. Снаружи слышались шаги и голоса учителей. Но никто не заглядывал к ним.
— Я обогнал твоего отца. И сложилось так, что именно меня выбрал советник, когда случилась новая весна спящей Неллет. А мы мечтали попасть туда вместе. Вернее, я больше хотел стать весенним мужем. А Нессле — рвался в советники. Маленькая пина и большой Считатель объединились и поменяли наши судьбы. Теперь я тут. А Нессле ремонтирует старые механизмы на технических витках.
Даэд протянул руку, возвращая хрустальную пину владельцу. Тот принял, укладывая на ладонь.
— Видишь, темные зерна в самой глубине? Это бывшие огни тех, кто никогда не вступит со мной в беседу. Некоторых уже нет. Другие просто не хотят. Одно из зерен — бывший огонь твоего отца.
Элле усмехнулся, пряча пину в карман плаща.
— Никак не могу его удалить. Так и лежит там. Ичи, запомни, что я сказал. Тебе кажется, пять лет — целая жизнь. Но поверь, они пролетят быстро, и за ними будет жизнь намного длиннее. Не позволяй ничему отвлечь себя от главного.
— А что мое главное? — вдруг спросил Даэд.
Элле Немерос замер, а потом расхохотался, ероша свои белоснежные волосы, украшенные тонким кованым обручем.
— Ты достойный сын своего отца. Конечно, Неллет, детеныш. Спящая на верху башни прекрасная Неллет, она — главное. И у тебя много причин надеяться на победу.