«Вот тебе и мамка, вот тебе и Леник, — лицо Антоника заливала жгучая краска стыда, на глазах стыли слезы. Он не знал, что делать: остаться на месте, кашлянуть или тихонько уйти от бани. Стакан с молоком дрожал в его руке, молоко стекало по пальцам на ладонь, капало на притоптанную траву. Как же было Антонику тошно, больно и обидно! Сердце его разрывалось от стыда, отвращения и отчаяния. — Как мать может так? — стучали молоточки в висках. — Неужели она так может?»
Вечер для Антоника превратился в чернейшую, чем деготь, ночь. Едва переставляя ноги, он двинулся к воротцам, затем к хате…
— Ты впервые в тот вечер напился, — сочувственно произнес Голос. — Знал, где мать прятала трехлитровую банку самогонки, налил себе полную кружку и, затаив дыхание, чтобы не чувствовать запаха вонючего напитка, давясь, глотал. Со слезами и отчаянием. Ты хотел забытья — полного и мгновенного. Считал, что алкоголь отнимет память и завтрашний день ничем не будет отличаться от прежних. Будет обычным и по-своему счастливым. В тот вечер ты навсегда избавился от сладкого вкуса детства, понял и почувствовал, что каждый день в жизни может принести невероятные неожиданности и происшествия. Что кроме физической боли есть более тяжкая — душевная, сердечная.
— Да, — согласился Антон, — даже самые близкие люди часто не понимают друг друга. Или не хотят понять. Однако время ускоряется. И то, что вчера было актуально, завтра, возможно, уже никому не понадобится. Это я говорю о своей детской обиде и черствости. — Антон отвел взгляд от пространства меж липок и, достав пачку сигарет, закурил. Легкий аромат winstоnа поднялся над его головой и растворился в горячем воздухе летнего дня.
— Если бы человек знал, чего хочет на самом деле, к чему стремится… Как жить правильно и что значит жить правильно?.. — философствовал Голос. — Известен только финал каждой личной драмы. Ты согласен? — Голос дернул Антона за мочку правого уха. Антон взмахом руки отогнал невидимого нахала.
— Ну-ну, спокойней. Без физических контактов.
— Нервы. Это все нервы, — произнес Голос.
— А ухо? — не согласился Антон.
— Я же сказал: нервы, — доверчиво и будто по секрету сказал Голос. — Детская обида въедлива. Как репей, она цепляется за слабую, ранимую душу, и еео тяжело вынуть из раненого сердца. Бессильно бывает даже время. Рубец остается в глубине души всю жизнь. Это обида пустая, не стоящая внимания сегодня, но она нанесена доверчивому и открытому добру сердцу, и потому так жжет и саднит и не поддается лечению. Подростку это тяжело понять. А любовь, желание не имеют правил и логики. Дороги бывают не только проселочные, но и магистральные. Тебе хотелось больше любви и внимания от родного человека, а их не всегда хватало. Они были — и любовь, и внимание, — но ты не видел этого из-за своего эгоизма. Спорить будешь? — спросил Голос.