— Нет у нас столько крови, — вздохнул главный врач. — Всего один литр. Пытаемся раздобыть еще немного.
— Но тогда анестезия убьет ее.
— И как же быть?
— Мы можем поговорить наедине?
Она внимательно наблюдала сверху, как акушер и главный врач вышли в коридор и закрыли за собой дверь.
— Я не думаю, что можно спасти их обоих, — сказал акушер.
— Что это означает?
— Мы должны принять решение. Сделать выбор.
— Либо мать, либо ребенок?
— Да.
Главный врач покачал головой:
— А сколько у нас времени на раздумья?
— Нисколько. Если вы хотите, чтобы эта женщина осталась жива, нам придется пожертвовать ребенком.
— Мы не можем этого сделать!
— Тогда у матери приблизительно восемь шансов из десяти умереть.
— Давайте рискнем?
Их глаза встретились, и каждый понимал, о чем думает другой. Женщина все равно вряд ли выкарабкается. Ну так и дадим ей уйти, зато спасем ребенка. Но оба знали, что у них нет полномочий принимать такое решение.
— Вызовите дежурного анестезиолога, — сказал акушер.
* * *
— Девочка! — Врач перерезал пуповину, а акушерка отсосала у младенца изо рта слизь.
— Выглядит здоровой и нормальной, — сказал акушер. — Кажется, потеря матерью крови на младенца не повлияла. Два поверхностных пореза от ударов холодным оружием надо будет зашить. — Он показал на глубокие порезы: слева на животике и на правом бедре новорожденной, а потом переключил свое внимание на мать. — Еще зажимы. И тампон.
Она стала понимать, что все наконец-то закончилось, кровотечение прекратилось, и ее внутренности стали темно-синими. Ее тело затрепетало, а лицо меняло цвет, превращаясь из красновато-коричневого в густо-багровое. Акушер вопросительно посмотрел на анестезиолога, и тот пожал плечами. Багрянец стал блекнуть, лицо окрасилось синевато-серым, а зрачки сильно расширились.
— Необходимо переливание крови. Нужен еще литр.
Но было уже поздно.
Стоявшие над ней люди в зеленых халатах и масках смотрели на уровень жидкости в стеклянной бутылочке, наблюдая, как жидкость эта опускается в красные резиновые трубочки, ведущие к венам роженицы. Стрелка, обозначавшая кровяное давление, упала до мертвой точки и дважды колыхнулась. Казалось, что медики, присутствовавшие в операционной, имели возможность наблюдать, как из нее ускользает жизнь.
«Свобода, — подумала она. — Наконец-то свобода. И больше никакой боли».
Темнота сомкнулась вокруг нее, мягкая теплая темнота, как в летний вечер. А затем трансформировалась в длинный темный туннель с крошечными булавочками света в самом конце. Свет притягивал ее, становился все ярче, теплее, делался все более золотистым, наполняя ее непередаваемым ощущением радости и любви. Она вытянула руки, и теперь свет ослеплял ее, а она улыбалась и смеялась, как дитя. Но потом на нее вдруг повеяло холодным воздухом, и она почувствовала, что скользит обратно, почувствовала, как что-то тянет ее назад и вниз.