— Я ведь думала, что все! Три дня назад ночью проснулась, сердце заходится! И ты перед глазами!
— Три дня, — усмехнулся я, внутренне удивившись ее иррациональному чутью — именно в это время я погибал в ледяной воде. — Не скрою, были тогда некоторые трудности. Но не слишком серьезными оказались. Мы их преодолели.
Мы преодолели… Точнее — за меня. Сам я достаточно успешно шел ко дну, когда мой сержант ухватил меня за шкирку, а потом волоком тащил по льду.
Немного оказалось нас, выживших. Большинство отвлекающего отряда полегло. Некоторые бойцы потеряли голову и легли под немецкими пулеметами не за понюшку табаку. Другие дрались отчаянно и продали свою жизнь дорого. Но главное мы сделали — отвлекли силы немцев и дали уйти, пусть и с потерями, остаткам полка.
В один прекрасный миг наш бой превратился в бойню. Никакого управления. Никаких приказов. Каждый за себя.
И мы вышли. Я и четверо бойцов спецбатальона. Израненные, еле волочащие ноги, но живые, доползли до своих.
Чудом я не схватил воспаление легких, пули обошли меня стороной. Шкура не повреждена, если не считать легкой царапины на голове — зацепило даже не осколком снаряда, а щепкой от дерева. Медики пытались взять меня в оборот, но я плюнул и уехал в свой отдел с докладом о том, что подозрения в отношении начштаба Долина подтвердились. Он, воспользовавшись малодушием, склонил к переходу на сторону врага заносчивого и самолюбивого командира полка. Упомянул я и о героической роли полкового комиссара, который уничтожил измену, действуя смело и в рамках полномочий.
Едва управился с докладом, как заместитель начальника Особого отдела фронта порадовал меня:
— Собирайся. В Москву поедешь. Тебя Управление особых отделов вызывает.
— Зачем?
— Они, знаешь ли, мне не докладывают. Езжай, Сергей Павлович. Как раз колонна идет в сторону Москвы.
Приехал я в свою пустующую квартиру — видно, что мои женщины бывают тут нечасто. Но жилье никто не захватил, как некоторые другие квартиры, чьи хозяева съехали в эвакуацию. Потом я помчался в госпиталь.
После осады в Москву постепенно возвращалась относительно нормальная жизнь. Над столицей еще висели аэростаты. Но по улицам, освобожденным от укреплений и противотанковых ежей, уже двигались троллейбусы и трамваи. Без перебоев работало московское метро. Торговали газетами в киосках «Союзпечати», на стендах выставлялись «Окна ТАСС». На тумбе красовались афиши: «В гостинице «Метрополь» открылся «Дансинг-холл». Танцуют под джаз с 6 до 10 вечера». Открылись рестораны и кафе, где кормили дорого, но без карточек. Военных на улицах меньше не стало. Но в город начали возвращаться жители. И заработали вузы и школы.