— Ну же, мистер, идёмте. Держитесь молодцом, помолитесь…
Господь милосердный, могущество твоё беспредельно. Прими душу мою, очищенную от всякой скверны, от всякой лжи. Глаза мои смотрят прямо, голова поднята, лицо открыто — я готов предстать перед престолом твоим. Я чист… Чист… Чист…
От порога до стула — четыре шага, совсем коротких шага. Узник делает первый.
Какой здесь яркий, режущий глаза свет… Он невольно поежился, попав под его безжалостные лучи, небрежно вделанная прямо в потолок лампа забрана частой решеткой. Какие причудливые извилистые тени от нее на неровных стенах, как они искривляются в углах, бегут по полу. По его одежде, лицу… В тускло освещённом коридоре ему было спокойнее… Но здесь… Этот стул в трёх шагах, этот свет, эти пальцы на локте… Они усилили хватку — и делается ещё один шаг.
Как страшно… Боже, как же страшно… Все, все остались там, и преподобный… Нет, он ведь обещал быть с ним до конца! Оглянуться? Он стоит сейчас среди тех, кому доверено остаться. Оглянуться? Нет, страшно. Он увидит всех уже сидя, перед тем, как… Господи, дай силы, дай уверенности… Дай, позволь уйти достойно… Ведь… Ведь… Мысли путаются, несутся вскачь, мчатся по рельсам неизбежного конца, как неуправляемый поезд, который вот-вот упадет в бездонную пропасть. Стук колес… Поезд… Поезд… Не хочу! Не хочу! Я не хочу об этом думать! Не хочу ничего вспоминать! Не сейчас! Только не сейчас… Боже… Третий шаг.
Его вера… Обретенная вера. Где она? Снова и снова он повторяет про себя — задача выполнена, победа одержана. Одержана! Ведь так? Но все, кому он мог снова и снова задавать этот вопрос — остались там, они уже недосягаемы. Они больше не обнимут его, не пожмут руку, не ободрят дружеским взглядом преподобного… Не осветят камеру любящими глазами матери. Ведь… Ведь она любит его? Она, наверное, все поняла из его заминки в последнем разговоре, но… Сейчас она молится, молится за него… Ждёт неизбежного конца и желает, искренне желает, чтобы он обрёл вечный покой там… За вратами. Негромкий деловитый голос…
— Вот так, мистер Грифитс, теперь повернитесь.
Как жёстко и неудобно… Спина уперлась в жёсткую доску, что-то щёлкнуло, с лёгким скрежетом провернулось, его толкнуло вперёд. Теперь он сидит прямо, голова вошла в приготовленную выемку. Он скосил глаза вправо, не решаясь повернуться, словно… Словно если посмотрит мельком — все как-бы не взаправду. Уловка из далёкого детства… Но он — не ребенок. И то, что он увидел — навсегда останется в его памяти. ''Навсегда'', которое измеряется минутами…