— Жарко? — спросил Юра, выключил мотор, и сразу уплыл куда-то шум, исчезли сквозняки, осталась только, казалось, одна Катя.
Катя ни о чем не думала, обида сама по себе прошла, на время ее охватило равнодушие, было все равно, куда едет машина, долго ли будет мчаться по ночной степи. Машина остановилась. Катя соскочила на землю, направляясь в темноту.
— Ты куда?
Ее словно кто подстегивал, звал в степь. Было темно, только вдали виднелись какие-то огоньки. Но это было так далеко. Катя услыхала догонявшего, запыхавшегося Юру и остановилась. Она совсем не устала от быстрой ходьбы. Ее волновало не присутствие Юры, а сама степь, огоньки, таинственно горевшие вдали, — огоньки бередили какие-то смутные ощущения.
— Катенька, ходишь ты, скажу я тебе! — проговорил Юра, останавливаясь рядом. — Смотри, Катенька. А до машины, видишь, сколько? До машины, как до звезды небесной, далеко! А?
Катя не ответила. «Что говорить, — думалось ей, — когда и так все ясно. А слова — это всего лишь слова. Слова и останутся словами». Она поглядела на Юру, — в слабом свете фар чуть виднелось его бледное лицо, но глаза, ставшие, казалось, еще глубже, отливали влажным блеском, затаенно отражая далекие огоньки. Глаза были словно небо, в них так же горели звезды.
— А чего ты так долго не появлялся? — спросила Катя, поворачиваясь к нему и теряясь от неожиданно пристального взгляда Юры. — Опять ездил?
— Ездил. А потом машину ремонтировал… У меня права отбирали на месяц. Святое мое слово!
— За что? — удивилась Катя.
— Да шибко гонял по городу машину, Катенька ты Зеленая, выскочил разочек на площадь Центральную, а тут ГАИ. Хоп меня за это самое, прокол сделало. А ну в этот же день… Давай сядем, чего стоим?.. В этот же день, как нарочно, столб, — ну, это, ну, сдавал назад под погрузку… сшиб телеграфный, хотел удрать, а тут мильтон стоит, рукой машет. Подошел!.. «Ваши права?» — козырнул. Козырять они мастера. «Заглянем в отделение». Права в карман и — жуй резину, гони самогон. Лишили на месяц. Просил. Разве дадут! — горько покачал головой Юра, сел на траву, села рядом и Катя. — Целый месяц слесарил.
— Это что такое? — спросила Катя, глядя на далекие огоньки и думая, что далекие огоньки — это как счастье, которое зовет, манит, и видишь его, но только знаешь, что никогда оно не будет твоим.
— Машины дружков ремонтировал на автобазе, — с досадой отвечал Юра, как бы ненароком касаясь Катиных рук. Катя руки не отняла, Юра обнял за плечи.
— Расскажи мне что-нибудь, Юра. Слышишь, кузнечик заблудший поет свою песенку? — Катя отстранила его руки, легла на живот, подперев голову руками.