— Нет у меня твоей мамы, — ответила тетя Соня.
Орешек позвонил папе на студию.
— Папа! — закричал он. — Мама стояла на кухне и курила, и дым вокруг нее был как шуба, а теперь дыма нет, шубы нет, мамы тоже нет! Может, она улетела вместе с дымом и теперь летит где-нибудь далеко, ее не догнать?..
Папа помолчал несколько секунд, потом прокашлялся и сказал:
— Как ты помнишь, мое окно выходит на Каляевскую улицу. Так вот, сейчас прямо перед моим окном зависло облако, довольно прозрачное, довольно голубоватое… Так, может, это твоя мама? Если это так, я попрошу ее сейчас же вернуться, через пятнадцать минут она будет дома. Но меня беспокоит другое. Пожалуйста, ограничивай себя в пространстве.
— Я ограничиваю, — тихонько сказал Орешек.
— Нет! — возразил папа. — Не ты ли сегодня рисовал пирата на стене в спальне?
— Я рисовал его на белом листе бумаги, висящем на стене, — с достоинством ответил Орешек.
— Но левое плечо пирата почему-то оказалось не на бумаге, а на обоях! — заметил папа.
На это нечего было сказать, и Орешек промолчал.
— Подумай, пожалуйста, об этом, — сказал папа. — Кто знает, где тебе придется рисовать в будущем? Может, окажешься когда-нибудь на Луне, и у тебя будет с собой лишь маленький клочок бумаги, и придется рисовать на нем, чтобы рассказать жителям Луны всю историю Земли… Как ты это сделаешь, если не умеешь располагаться в пространстве экономно? — Папа помолчал. — Когда мама вернется, передай ей, пожалуйста, что я просил ее пожарить на ужин картошку, чтобы съесть ее с соленым огурчиком, а также бифштекс с кровью.
— Хорошо, — кивнул Орешек и пошел в следующую комнату.
Мама вышла из ванной, глаза у нее были красные.
— Ты плакала от дыма? — спросил Орешек.
— Если бы ты знал французскую литературу! — сказала она. И пошла на кухню, жарить картошку, потому что она и так знала, что любит папа на ужин.
Посвящается Майе Нейман и Анаит Баяндур
— Весна! Весна! Пора на вернисаж!
— К художникам! На весенние пейзажи!
— В подвалы! На чердаки! В мастерские!
— Хватит задыхаться в наших тесных кооперативных квартирах!
— Пора глотнуть чистого воздуха природы и искусства!
Так кричали три феи или три фурии, смотря как на них взглянуть, вынырнув в центре города из подземного перехода: одна — в распахнутой черной дубленке, с развевающимися черными волосами, вторая — в кожаном пальто, в бордовом берете и оранжевом платке, третья — в бирюзовой шали под цвет своих бирюзовых глаз, в сером легком пальто и белых ботиках. Шел дождь со снегом. Температура была ноль градусов. Они неслись по воздуху, почти касаясь мокрого асфальта туфлями, сапогами и ботиками, чихая и кашляя, отворачивая покрасневшие носы от порывов ледяного ветра, налетающего из переулков. Но все-таки их лица были прекрасны, так им по крайней мере казалось, когда они взглядывали друг на друга, радуясь этой неожиданной встрече, здесь, в центре города.