Шувалов, сидящий в кресле рядом с постелью императрицы, неожиданно поймал себя на мысли, что и он воспринял эти слова спокойно. Хотя раньше любые разговоры его царственной любовницы о смерти воспринимались им с большим внутренним протестом.
„Устал“, – тут же объяснил свое состояние мужчина.
Действительно, здоровье императрицы начало заметно ухудшаться с 1755 года. В ее кашле появилась кровь, стали опухать ноги. Плохое состояние усугубило отрицательные черты ее характера. Она чаще стала впадать в гнев по всяким пустякам. Могла надавать пощечин свои фрейлинам на балу за то, что их платья были похожи на императорские. Или отрезать локоны статс-даме, которые нарушали общепринятый фасон прически. К счастью для подданных, из-за тучности и опухания ног придворные балы стали устраиваться все реже и реже. Потом и вовсе сошли на нет.
В 1757 году, пребывая в Царском Селе, государыня прямо во время богослужения потеряла сознание. Тогда многие решили, что дни дочери Петра Первого сочтены. Канцлер Бестужев будто даже приказал фельдмаршалу Апраксину прекратить боевые действия с Пруссией, чтобы в случае чего помочь ему в борьбе с Петром Федоровичем, который становился фаворитом после смерти Елизаветы.
Шувалову невольно вспомнились те тревожные дни неопределенности. Он даже вздохнул из-за неправильно принятого тогда решения. Его царственная любовница к счастью выздоровела и учинила следствие – по какому праву после блистательной победы под Гросс-Егерсдорфом над Фридрихом Апраксин остановил боевые действия? Нет ли здесь заговора?
Воспользовавшись подозрением императрицы, французский, австрийский и английские послы „открыли глаза“ императрицы на главного интригана – канцлера Бестужева. Елизавета по привычке обратилась за советом к нему, своему фавориту, к своему Ванечке. А он, Иван Иванович Шувалов, сказал, что Бестужев взял уж слишком большую власть, а это вредит авторитету Елизаветы в Европе, словно она на вторых ролях.
„Зачем я тогда это сказал? – в который раз фаворит императрицы укорил себя. – Где тогда был мой разум? Разве не понимал, что я убираю главного противника наследника Петра? Теперь его практически невозможно остановить на пути к престолу. Елизавета и слышать не хочет сделать наследником его сына Павла. А Петр Федорович на престоле – это катастрофа для России“.
Эти воспоминания Ивану Шувалову особенно были тягостны еще и из-за того, что этот вздорный недалекий мальчишка, этот Петруша тогда вчистую переиграл его. Конечно не сам, а с подсказки австрийского посла Эстергази. Но все же. Наследник престола пришел к своей тете поговорить „по-родственному, без всякой утайки“. Он покаялся в своих грехах и безрассудном поведении, обещал исправиться, а винил в своей „дурости“ Бестужева, поскольку всегда исполнял его советы. В результате канцлер оказался в Шлиссербургской крепости.