– Что молчишь, Вань? – донесся до него голос императрицы.
– Извини, душа моя. Задумался.
– О, чем, Ваня?
„Эх, была не была. Надо еще раз попробовать убрать этого Петрушу“, – от волнения Шувалов даже сжал кулаки.
– Да тягостно мне. Все твой племянник у меня из головы не выходит.
– Дался он тебе. Боишься, что после моей смерти попадешь в опалу? – со стороны постели донеслись какие-то хриплые звуки, означавшие смех.
– Нет, душа моя. Ты же знаешь, я ничего не боюсь и выгоду для себя не ищу и не искал. Мне за Россию страшно. Твой племянник, не стесняясь никого, поет хвалебные оды Фридриху. Хвастает без всякой опаски, что передает ему секретные сведения. В то время, как Россия воюет с Пруссией!
– Опять ты завел эти разговоры, Ваня, – в голосе императрицы слышалось сильное раздражение. – Сколько раз я тебе говорила, боюсь я делать Павла наследником престола, а Катьку при нем регентшей. Чует мое сердце, заберет она тогда всю власть.
– Издай указ, чтобы твоя Конференция[44] смотрела за ней и своеволия ее пресекала.
– Нет, Ваня, не получится. И ты отлично это знаешь. В Конференции люди сидят. Посулит им Катька новые почести и богатства и они вмиг на ее сторону станут. Да те же твои двоюродные братцы Александр и Петр. Так что в который раз я тебе отвечаю. Пусть будет, как будет. Дай Бог, Россия не пропадет. Может Петруша, получив власть, уменьшит свои дурости. Вон, мне доносят, что этот изобретатель самобеглой коляски на него очень хорошо влияет. Посвежел мой племянничек, даже вроде пить стал меньше.
– Тебе, душа моя, тоже такого человека надобно, чтобы посвежела и взбодрилась. А то этот шотландец Яша знай, только кровь пускает. Потом у тебя припадки случаются.
– Ты что мне предлагаешь, как Петруша на этой самобеглой коляске ездить?
– Да нет, матушка. Может у этого изобретателя, что другое интересное есть.
– Ох, Ванечка, неинтересно мне уже все стало. Я и тогда посмотреть согласилась, потому что Михайло Васильевич сильно просил.
– Душа моя, о тебе радею я. Мой разум в отчаянии мечется, как помочь тебе. Смотрю я, как мучишься ты и все эти лекари бессильны. Шарлатаны они!
– Что ты раскипятился? – императрица с тихим стоном приподнялась чуть выше на подушке. – Все мы под Богом ходим. Как Он решит, так и будет.
– Душа моя, а если Бог решил, что я должен найти человека, который поможет тебе?
– Ты ж сам не лекарь, Ваня. Как ты отличишь хорошего лекаря от худого? Вон мне этого шотландца так расхваливали. А толку? Помираю я, Ваня… – голос императрицы дрогнул.
Шувалов пристально взглянул в лицо своей женщины. При неверном свете свечей оно было прямо страшным – темные провалы глаз, рыхлый отвисающий подбородок. Неожиданно сильная жалость вмиг заполнила его мозг. Ему вспомнилось, как он первый раз вблизи увидел Елизавету. Случилось это в 1749 году.