Когда он понял, что мы переспали?
Не знаю.
Может, следил... может, Патрик проболтался, он никогда не умел хранить тайны. Главное, что меня обдали презрением, а любовь... нет, в ненависть она не переродилась.
- Патрик был слишком невоздержан в связях, - о, сколь выразительный взгляд, правда, к совести он зря взывает, ее у меня отродясь не было. - И подхватил болезнь крайне дурного свойства.
Всхлип фрау Мунц.
Подозреваю, она и раньше актрисой была так себе, а теперь и вовсе подрастеряла остатки таланта.
- Возможно, если бы он сразу обратился к целителям, исход был бы иным... но увы, Патрик всегда отличался невероятным легкомыслием. Он предпочел не замечать некоторых симптомов... а мы... лишь когда Патрик стал вести себя... странно...
- Он совсем обезумел! - взвизгнула сестрица. Она прижала ладони к лицу, отчего рот ее приоткрылся, а глаза почти исчезли за холмами щек. - Он... он заявил, что я потаскуха! Он ко мне приставал...
- Дорогая, не думаю, что святому престолу интересны такие детали...
- Мой брат медленно лишался разума... он делался пуглив... и гневлив... однажды бросился с кулаками на лакея, избил его... потом раскаивался, выписал чек на сотню марок... потом разделся и бродил по дому голым... или вот сидел в своей комнатушки, боясь выглянуть за порог... он твердил, что его убьют.
- Кто?
- Фантазия, полагаю, - Клаус дернул плечом. - Я пытался с ним говорить, но он лишь смеялся, повторяя, что я слишком благопристоен для подобных фантазий... а потом стал называть меня другим именем.
- Каким?
Пальцы Диттера лежали на раскрытых крыльях, будто дознаватель опасался оставлять чудесную трость свою без присмотра.
- Амадей... Вольфганг... Хельмут... еще какие-то... всякий раз разные. К тому времени мы уже поняли, что он безумен, но не осознавали насколько... мы пригласили целителя... именно он сказал, что происходит.
- И что же? - не удержалась я.
- Ореховая гниль, - Клаус поморщился. - К сожалению, в той запущенной стадии, которая не поддается излечению. Его смерть была вопросом времени... и да, я собирался отправить его в лечебницу. Что бы вы там себе ни придумали, но мне не было нужды избавляться от брата. Заболевание подобного рода - достаточный повод, чтобы объявить его недееспособным.
- Дорогой, никто не...
- Помолчи, мама, пожалуйста, - и снова этот жесткий тон. А ведь матушка и вправду замолкает. И сестрица Патрика сидит тихонечко, так и держится за щеки, будто не понимая, что дальше делать с этой-то гримасой.
- У меня есть соответствующее заключение... и да, мы подобрали вполне пристойное заведение, где Патрик мог бы провести последние месяцы своей жизни. Моя вина лишь в том, что я доверился сестре-сиделке, позабыв, что слабость моего брата сменяется приступами гнева, когда Патрик становится невероятно силен. Я не знаю, что произошло... вероятнее всего, эта женщина не успела дать ему морфий... по глупости ли, по недомыслию... она утверждала, что Патрик спал и в целом был спокоен. И он находилась рядом. Задремала...