...и предъявить мне было что...
- Хорошо, - прошипел он, выдергивая руку. - Я исправлю бумаги... нужна будет подпись...
- Всегда рада.
Я не удержалась и поцеловала мэра в лысоватую макушку.
- Вы просто прелесть...
...он налился опасной краснотой. Совсем себя не бережет, на государственной-то работе... ему бы отдохнуть, тем более, что есть где - на долю мэра приходилось около трети местных курортов... традиционно.
- А вы опасный человек, - заметил Диттер.
Как подошел, я не услышала, и мне это, пожалуй, не слишком понравилось. Как и тарталетка в его руке.
- Выбросьте эту пакость немедленно, - велела я и тарталетку забрала, пристроив на поднос проходившего мимо официанта.
- Но...
- Вы что, никогда на фуршетах не бывали? - с подноса я сняла бокал шампанского, который и сунула инквизитору. - Есть здесь можно, только если у вас запор...
Он хмыкнул.
И шампанское пригубил... и проводил уплывшую тарталетку печальным взглядом. Бедолага... а ведь к завтраку не вышел. Он вообще ел как-то крайне мало, а любезный Гюнтер пожаловался, что и от виски наш гость отказывается.
Солодового.
Пятнадцатилетней выдержки.
Сволочь этакая...
- Хотите, - настроение у меня было вполне благостным, - я вас в приличное место свожу?
- Нет.
- Почему?
- Да как-то не привык, чтобы меня девушки по ресторанам водили...
Я фыркнула.
Забавный... но это даже мило... определенно, мило...
- Дорогая, не представишь нас? - глава жандармерии с ходу производил самое благоприятное впечатление. Герр Герман был высок, статен и благообразно сед. Военная его выправка весьма гармонировала со строгим зеленым мундиром, который он, из скромности врожденной, не иначе, украшал лишь одною медалькой.
Серебряной звездой Акхара.
- Это Диттер, - я подхватила инквизитора под ручку. Все-таки в местном обществе свое надо при себе держать. Это они внешне все такие распрекрасные, а глазом моргнуть не успеешь, как сопрут, присвоят и скажут, что так оно и было. - Дознаватель. Старший. А это герр Герман. Глава жандармерии, дядюшкин закадычный друг и большой шельмец.
Герман захохотал.
Смеялся он громко, с большим энтузиазмом, показывая, сколь ему весело. Вот только взгляд оставался ледяным.
Меня он не любил.
Мягко говоря.
И порой мне даже казалось, что он всякий раз прикидывает способ, каким будет избавляться от тела... или учить жизни. Учить жизни, по словам девочек, он любил. И делал это умеючи, всякий раз доводя до грани, но не калеча...
Страшный человек.
- Она всегда была такой оригиналкой... - он пожал Диттеру руку и тот рукопожатие выдержал. А хватку Германа не всякий вынести способен был.