— Ну, если вам больше нравится быть цикадой… — в уголках глаз следователя заиграли огоньки. Раздражение куда-то само собой улетучилось, ему стало почему-то весело и комфортно в обществе своей подчинённой.
— Бон апети! — девушка поставила тарелку на стол, — это вам от меня безе, — и не успел Махоркин собраться с мыслями, как дверь за ней закрылась.
«Ну конечно, безе. Как же иначе. Всё французское», — Александр Васильевич пододвинул к себе тарелку, на которой рассыпался белоснежной массой торт. «Безе… базе… в переводе „поцелуй“. Что она имела в виду, когда сказала — вам от меня безе? Она говорила о названии торта или по привычке заменила русское слово французским?»
Махоркин почувствовал какое-то томление внутри, почему-то хотелось думать, что речь шла не о торте.
«Какой же я всё-таки идиот!» — подумал следователь.
— Ну что, зятёк, будет от тебя хоть какая-то польза или нет? — Вера Павловна показалась в дверном проёме кухни, как раз в тот момент, когда Алексей, подхватив ножом, ещё скворчащую на тефлоновой сковороде, яичницу собирался отправить её в рот. От неожиданности рука его дрогнула, и аппетитный кусок шлёпнулся прямо под ноги.
— Господи, что за руки дырявые, — сверкнув гневным взглядом, тёща прошествовала к плите. — Со сковороды едят только плебеи.
Аппетит у Алексея пропал окончательно.
— А я и есть плебей. Что ам ещё от меня нужно? Вкалываю на заводе с утра до ночи. Я рабочий, мне ваши политесы ни к чему.
— Толку от твоего вкалывания? Прям, озолотились все с твоей зарплаты.
— Зарабатываю, как могу, не ворую, — огрызнулся зять.
— Так, если заработать не можешь, хоть пользу извлекай.
— Это каким таким образом? — Алексей недоумённо уставился на тёщу.
— Каким, каким, принёс бы хоть удобрений с завода, что ли. А то огурчики трескать любишь, а как они достаются тебя не волнует.
Упрёки тёщи были несправедливы. Именно он — Алексей перекопал весь огород и построил теплицу, но напоминать об этом деспотичной женщине казалось ему пустым занятием.
— Да вы что, как же можно?
— Всё можно, если осторожно. Значит, так, зятёк, крутись, как хочешь, но мешок удобрений к выходным должен стоять в прихожей, — не терпящим возражений голосом заявила Вера Павловна.
На допросе Алексей Приходько вёл себя странно. Махоркин специально тянул время, перекладывая бумаги на столе с места на место. Он надеялся, что затянувшаяся пауза заставит нервничать зятя Веры Сафроновой, и осторожным взглядом из-под бровей смотрел на сидящего напротив свидетеля.
Лена, закинув ногу на ногу, сидела у окна и, покусывая карандаш, наблюдала за Приходько.