— Врёшь ты. Я давно заметил, что ты врать мастер. И под Кергеленом ты в шторм смеялся и на спор — восемь банок сгущёнки съел!
— Девять!
— Девятую не доел — пить попросил.
— Вспомнил?! Молодец, Шпринг — весёлое враньё или трёп, по-морскому, помогает улыбнуться и выжить, когда смерть рядом. Понимаешь? Смерть — улыбки моей боится и убегает. Тебя, кислого, преследует, а меня обходит.
— Пьяница ты.
— Это ты зря сказал. Сам не пьёшь, что ли?
— Нет.
— Непьющие — первые кандидаты в язвенники. Зависть у них развивается, а зависть и язва — одно и то же. Я про многие болезни на море узнал. Малярию в море можжевеловой лечат, джин называется, а дизентерию — коньяком. Не знал? Дрейка, когда с горшка сняли, в бочку с коньяком закупорили, чтобы до Англии тело доставить. Доставили. Дрейка проспиртованного слугам королевы передали, а коньяк из бочки — за помин души и для профилактики желудка…
Шпринг кинулся к борту и надолго обнял фальшборт. Витя протянул руку сквозь жерди клетки и взял ведро с остатками воды. Спросил, поворачиваясь к соседям.
— Капитан, умыться хочешь? Гром, пить будешь?
— Не откажусь… День впереди жаркий.
— Это по-нашему… Слышь, как барабаны все громче и громче.
Снова появился Шпринг, глянул на пустое ведро. Мстительно посмотрел на тралмастера и сказал громко, чтобы все слышали:
— Давно такого барабанного праздника не было. Интересно! Африканские игры всегда смертью заканчиваются. Я люблю смотреть — кто кого съест! — добавил почти радостно, специально для Вити:
— И улыбка твоя, Витенька, тебя не спасёт.
— Так это ещё неизвестно, кто у нас на заклание пойдёт. Миша чёрный придёт и слово своё скажет. Ты меня береги, Шпринг! Которые со мной — им везёт. А то ведь и клетка пустая есть. Для кого она? Заходи! — Виктор сделал широкий приглашающий жест рукой.
— Я в клетку не попаду. Мои предки сами такие клетки делали.
— Дурак ты, мелкопакостный.
— Почему?
— Нечего под предков косить. Они у тебя кто были?
— Один, точно знаю, был китобоем, а потом пиратом. Настоящий китобой и настоящий пират.
— Откуда знаешь?
— Я сначала не знал. Только удивлялся, когда иностранное слово услышу или название африканской реки, или закат над берегом, как будто я это слышал, видел, знал раньше. А потом стали сниться сны, в которых снились эти слова и названия. И мой прадед мне снится и подробно рассказывает, как был гарпунёром, как кит разбил их вельбот. Про Африку, про кита, умирающего на песке, про африканское племя и вождя с копьём. Потом — незнакомый корабль на ночном рейде, к которому он поплыл, хотя дочь вождя показывала на плавник акулы меж близкими волнами. Он доплыл. Акула его не тронула. Но корабль оказался пиратским и жизнь изменилась. Мой предок из гарпунёра и пленника племени стал пиратом. Точно.