— А ещё ведь о мамах надо помнить, которые мальчиков своих дождаться должны.
— О мамах. О женах. О детях. Как на себя чужой риск взять, чтобы не получилось, что капитан взял риск, а море — матросскую жизнь, а?
— Не просто.
— Пока думали и подводное снаряжение готовили — тёмно стало. Африканские сумерки очень короткие. Отложили геройствование до утра. Я всю ночь не спал. Решил просто — я за всё отвечаю, потому и рискую. Всю ночь, кажется, с акулой разговаривал. Просил. Уговаривал. Представлял, как мне её сподручнее будет ножом ткнуть, если она на меня пойдёт. Решил твердо — бить надо один раз и наверняка, точно в глаз. Самое у акул болевое место. С тем и пошёл под воду, как только рассветать начало. Вот и всё.
— Как это всё? Вы же главного не рассказали.
— А главного не случилось. Нырнул, смотрю, а сеть с винта на моих глазах последним шлагом по волне уходит. И я бы за ней ушёл, если бы боцман, дай ему бог здоровья, не привязал меня намертво 50-метровым фалом к пароходу. Такое течение сумасшедшее. И волной меня как шарахнуло об обросший подводный борт ракушечный! Еле вытянули меня на палубу. А я кричу механику, как дурак полупьяный: заводи, дедушка! Запускай!
— А акула?
— Акула? Я, когда уже двинулись носом на волну и после душа горячего взял в холодильнике бутылку водки, вышел на крыло… и бросил в океан. Будто её мы распили с океаном на пару, можно сказать. За жизнь.
— А акула?
— Акула пришла ко мне лет через десять, во сне. Проснулся я, будто из-под воды вынырнул. А рука в кулак сжата, будто я акулий глаз вырвал… С тех пор и ходит за мной она.
— Испытание акулой? Каждую ночь?
— Много чести, каждую ночь. Боится она меня.
— А вы?
— Когда дома проснусь, до утра, бывало, уснуть не могу. А в море — в море мы с ней на равных. Как африканцы говорят — у каждого человека своя акула. А сегодня приснилась.
— Ну, да. Слышали. Или крокодил… или слон… или лев ленивый.
Опять слышится мелодия и далекий голос: «Гори, гори, моя звезда…»
— А вот и нового соседа нам несут.
По палубе несут тело, опутанное сетью. Кладут на палубу и переворачивают, освобождая. Запихнули в клетку. Крикнули Шпрингу, и он суетливо стал поливать новичка водой, черпая из ведра обрезанной пластиковой бутылкой. Потом вылил несколько ведёр воды на палубу вокруг клеток и опустил тент, создавая тень. Все разошлись.
Капитан спросил, не поворачивая головы:
— Кто там? Кого принесли?
Гром долго молчал, разглядывал, потом изрёк:
— Где-то я этого мальчика видел. Не могу вспомнить.
— Очнётся, расскажет. День впереди долгий, — капитан устало потянулся.