— Открыто ещё! Успели! — Сразу запахло жареным мясом и горячими лепёшками. Есть захотелось — страсть! Но Саня сказал:
— Ты сам иди, мне — нельзя. Голос его сразу зазвенел, молодой и довольный. А во мне он был совершенно уверен.
Мы вернулись в гостиницу. Он побежал к себе, переодеться. Я поднялся в номер и приготовил стол: сочные лепёшки с горячим мясом — из преисподней, сыр, зелень и бутылка французского — так было написано на этикетке! — красного вина, с двумя шикарными бокалами — были в одной упаковке с бутылкой! Шикарный вид, как говорят в Одессе! Я был доволен собой.
Саня вошел, мягко постучав.
— Входи, хозяин!
И это ему понравилось. Перед собой он держал поднос с фруктами. «Настоящий бакинский хлопчик!»
— Открывай! Кого ждём? — улыбался он, совсем выздоровевший от приятных ожиданий.
— Штопор давай, у меня в номере нет штопора. — Посмотрел на него, не понимающего, и уточнил, — кровать — есть, шкаф — есть, вешалка — есть. Штопора — нет. В Баку — бывает номер без штопора?
Он заулыбался, соглашаясь:
— Прости, друг. Турция. Муслим. Вино — нельзя. Штопор — нельзя. — Он говорил, и улыбка его менялась на мимику ужаса. — Что будем делать, Валя-Джан? Вай! Как открыть? Ты — капитан…
Я понял, что это не я знакомлюсь с Турцией, а это они — турки, евреи, азербайджанцы и персы — подглядывают и смеются надо мной, простым русским.
Я встал у стола, оглядывая предметы. Взял в руки словарь-разговорник, сам ещё не знаю зачем, подержал в руках. Взял полотенце. Постучал кулаком по стене, в одном месте, в другом. Выбрал по звуку. Обхватил горлышко полотенцем, прижал разговорник к стене и трижды воткнул донышко бутылки короткими ударами в разговорник, как в любом студенческом общежитии. Пробка вышла из горлышка на половину. Законы жидкостей и газов — везде и всегда!
Отбросил полотенце и разговорник на диван, и разлил вино в бокалы.
Саня был счастлив, будто вернулся на родину. Даже — прослезился.
Какой это был вечер! Сколько было воспоминаний. Оказалось, мы были с ним, в одно и то же время, на Мангышлаке, в Баутино, я — на геофизическом судне, практикантом-матросом, а он — на дебаркадере, студентом-хлебопеком. Наверное, мы видели одних и тех же девушек на единственной в Баутино танцплощадке… «Мы с тобой два берега, у одной реки…» — вспомнил он мелодию и слова далекой молодости. И все порывался спеть до конца, но слов мы не помнили.
Уходя, он взял в руки разговорник и сказал замечательную фразу:
— Ничто не заменит книгу!
Второй раз Саня ждал меня через неделю, опять в пятницу, опять в холле. Громко кричал муэдзин над городом. В февральском небе сияли пушистые от холода звёзды и молодой месяц. Начало повторилось совершенно банально, до мелочей. Единственное отличие — в этот раз я побежал один, у меня были свои планы: обегал все лавки, но штопора не нашёл. «Ладно, — подумал я, — у него была неделя, наверное, он штопор приготовил…».