Я сказал об этом Роджепу, а он перевёл мои слова родителям и детям. Дети стали искать среди фотографий знакомые им. Отец с матерью смотрели на сына, будто ждали чего-то. Я попросил друга отвести меня в какую-нибудь комнату, если такая есть, чтобы не мешать им.
Дом, видимо, был многокомнатным: слышались приглушённые голоса, шорохи и движение. «Наверное, там другие территории, как это здесь принято, женская, детская, гостевая…», — успел я подумать, пока Раджеп вёл меня в маленькую келью:
— Это моя детская, — сказал трогательно, — ты пока здесь побудешь. Хорошо? — Ийи, хорошо. — Я вернусь за тобой…
Единственное окно выходило на веранду. Ту, про которую он спросил: «Узнаешь? Помнишь?», — когда мы приехали.
Я вспомнил наш первый вечер на Красном море Я стоял на причале и смотрел за полётом счастливых ласточек, миллионы которых, видимо, только вернулись в тёплые края из осенних просторов севера. Вечер был ярко расцвечен закатом и морем. Звуки ликующих птиц и шелест скользящих сквозь воздух стремительных крыльев — возбуждали и радовали. Казалось, что я тоже летал и кричал по-птичьи, меж морем и небом.
По причалу приближались двое — судовой агент и гибкий высокий янычар. Если это электромеханик, то сколько в нём осталось от турка? Это была первая мысль, когда я его увидел.
Его первые слова, произнесенные по-русски, меня шокировали:
— Вот место, куда улетают ласточки, покинув детскую веранду моего дома!
Я отреагировал совершенно искренне и неожиданно для самого себя:
— Я тоже об этом подумал, когда их увидел — наваждение какое-то.
— В детстве я спал на веранде, а они кормили птенцов над моей головой, — улыбнулся янычар.
— И выманивали птенцов из гнезда, чтобы те опирались на крылья, падая… Учились летать.
— Раджеп — меня зовут, — он протянул руку. — Электромеханик и турок. А вы?
— Капитан. Валентин.
— О, простите, капитан, за фамильярность. Не повториться.
— Спасибо за сокровенное. Не каждый умеет делиться детством.
Он поклонился сдержанно.
— Вы говорите по-русски? Откуда? — Я действительно был удивлён.
— Мир бывает теснее семьи. Мама мне говорила, по-русски. Это у нас семейное.
— Это приятно.
— Приятно, что нас познакомили ласточки, — тихо сказал он. Я подумал, что он опять прав, и что такое знакомство бывает раз в жизни.
Теперь я был в его комнате и смотрел в ночное окно — комнату наполнили шорохи сонных крыльев или мокрых летающих листьев. Или это утих дождь, и сидела над окном ласточка?.. Я почти засыпал.
Но уснуть не пришлось.Ночной дождь — это кашляющий посторонний под вашими окнами — никому не даёт покоя. Где-то плакал ребёнок. Стало понятно, что кто-то болеет или что-то случилось. Хлопали дверцы автомобиля, и урчал беспокойно двигатель — Раджеп уезжал и возвращался. Я не считал возможным выйти из комнаты, чтобы не беспокоить излишне и ждал, что он обязательно зайдёт. Он и зашёл. Вид у него был встревоженный, а просьба — неожиданной.