Удовольствие, которого я не желала!
— Я правда хочу, чтобы вы оставили меня в покое, — сказала ледяным голосом. Подтянула рукав халата, открывая спящий узор. — Все, что нас связывает, месье Орман, находится здесь. Чем раньше вы это поймете, тем лучше.
Золотая вспышка в глазах заставила отшатнуться: я дернулась так, что чудом не опрокинула столик. Он придержал его, а потом поднялся — стремительно, как летом набегает гроза. Сверкнувшая во взгляде молния напомнила о солнечной пелене, растекающейся в бесцветии Грани.
— Вы обещали вернуть мне одежду, — напомнила.
— Тебе ее принесут. — Орман направился к двери, задержавшись у нее лишь чтобы добавить: — Но она не потребуется. Потому что после завтрака мы продолжим.
7
В мастерскую, которая так меня поразила, я вошла с высоко поднятой головой. В конце концов, ничего хуже веревок Орман уже не придумает (ведь не придумает же?), а к этому я была готова. Если к такому в принципе можно подготовиться, потому что превращающие мое тело в сгусток желания путы до сих пор вызывали не самые приятные воспоминания. Или наоборот слишком приятные, я пока не определилась. Я вообще смутно определилась с тем, что испытываю, когда вижу этого мужчину.
— Твоя маска. — Орман шагнул мне навстречу, но едва я протянула к ней руку, скомандовал: — Повернись.
— Я вполне способна справиться с этим сама.
— Не сомневаюсь, Шарлотта.
Не дожидаясь, пока я выполню приказ, мягко развернул меня спиной и приложил маску к моему лицу.
— Подними волосы.
— Вы не можете просто написать мой портрет?
— Нет. Просто не могу. — Его пальцы коснулись шеи, и я вздрогнула. Теперь, когда он не надевал перчатки (я была почти уверена, что нарочно), каждое прикосновение несло в себе будоражаще-острое воспоминание. Щелчок застежки прозвучал как выстрел. — И не хочу. Потому что я хочу тебя, Шарлотта.
— Хотеть не вредно, — заметила я, отступая, пожалуй, слишком поспешно.
Он говорил непристойные вещи с той же легкостью, что и дышал, и я не была уверена, что это не заразно. Потому что сегодня, когда Орман целовал мои пальцы, мне не хотелось их отнимать. Хотелось тянуться за его поцелуями, продлевая порочные ласки, а еще до безумия хотелось попробовать его губы. Коснуться подушечками пальцев, повторить плавный контур… или резкую линию. Проверить, действительно ли они настолько мягкие, как невесомые прикосновения к моей коже, или же грубые и жесткие, как в минуты, когда он отдавал приказы.
Какие они на самом деле?
Хорошо, что Орман не может читать мысли, хорошо, что я стояла к нему спиной. Впрочем, сейчас, когда мое лицо было надежно прикрыто маской, мне было немного проще. Даже позволять себе такие мысли, о которых никто не узнает.