Но когда он, Шилов, неожиданно сам для себя взорвался и учинил разнос Лосеву, то заодно разозлился и на Козлова. Что за медуза, кисель какой-то. «Я не знаю…» Жить, ни во что не вмешиваясь, отработать от сих до сих — и домой?
В тот вечер он возвращался домой, еще не успокоившись, еще в яростном продолжении спора, хотя и старался успокоить себя: сегодня пятница, надо купать младших — Кольку и Данутьку, это его забота. Сегодня же день рождения Пранаса, значит, надо зайти в магазин, купить парню подарок. Мать сказала — лучше всего перчатки. Ничего, пусть дохаживает в старых. Лучше купить ему столярный набор, дешево и сердито, пусть привыкает к делу.
А завтра надо ехать с Нинушкой к врачу — девчонке будут удалять гланды, трусит она отчаянно. И мать тоже трусит. Единственное, чем он смог утешить сестру, — это тем, что после операции она может есть сколько угодно мороженого. Даже пообещал купить целый пакет пломбира. Колька и Данутька тут же завопили, что тоже хотят вырезать гланды.
Когда он пришел домой, в квартире пахло пирогами. Он не поверил себе. После смерти отца мать не пекла пироги! Пранас выскочил в коридор и пошел к брату, не сводя глаз с пакета.
— Вратарские щитки? — неуверенно спросил он.
— Подождешь. Поздравляю.
Они пожали друг другу руки. Пранасу сегодня стукнуло тринадцать. Здоровый парень, а на уме ничего, кроме футбола. Только и не хватало футболиста в их семье.
— Ну, давай, дари уж, — тоскливо сказал Пранас.
— Бери.
Он потащил подарок в комнату, и через минуту оттуда донесся его восторженный вопль. Ага, все-таки вратарские щитки! И полосатые гетры! Шилов улыбнулся. Просто повезло парню, что в магазине были только дорогие столярные наборы. Черт с ним. Пусть гоняет мяч.
Дмитрий поцеловал мать и выложил на стол зарплату. Малышня уже была тут как тут. Данутька стояла возле стола, положив на него подбородок. Колька оттащил ее и сказал:
— Если взрослые разговаривают, дети не должны мешать.
Когда он вытолкал сестренку за дверь, мать взяла деньги и сказала: «Спасибо». Она всегда говорила так: и тогда, когда приносил зарплату отец, и тогда, когда Дмитрий отдавал ей свою стипендию, а потом и заработанные деньги. Теперь она говорила «спасибо» и Анеле: девчонка все-таки «выгоняла» восемьдесят рублей в месяц!
— Я сама выкупаю детей, — сказала мать. — Ты иди отдыхать. Придет Анеля — будет пирог.
Но когда раздался звонок и Дмитрий открыл дверь, на лестничной площадке стояла не Анеля. Эту женщину он видел всего один раз, на похоронах отца, и она почему-то запомнилась. А позади нее — Шилов даже растерялся от неожиданности — Савдунин.