Похвали день вечером (Воеводин) - страница 87

Еще полгода назад все здесь было ослепительно новым, даже стеклянные таблички на дверях: «Начальник цеха», «Цеховой комитет профсоюза», «ПРБ», «Лаборатория. Вход посторонним воспрещен», и эта — «Гардеробная». Уже через неделю кто-то приписал снизу мелом — «Она же — раздевалка!».

Может, не резон было пачкать свежевыкрашенную дверь, но сколько бы ни вешали такие таблички, «гардеробная» всегда была, есть и будет раздевалкой. Конечно, слово не благозвучное, зато привычное.

По утрам, перед сменой, в раздевалке обсуждают последний хоккейный матч и домашние дела, поругивают жен и хвалят тещины пироги, одалживают трешку до получки и наспех пересказывают виденный вчера фильм. Нигде, как в раздевалке, в короткие минуты перед сменой или потом, в неторопливое время после работы, не поговоришь так славно. Здесь все свои, и пусть себе аккуратисты-хозяйственники в строгом соответствии с инструкцией и впредь приворачивают шурупами таблички с надписью «Гардеробная» — все равно эти комнаты со шкафчиками вдоль стен и скамейками посередине, как на вокзале, будут всегда называться раздевалками.

В раздевалках почти никогда не ссорятся. Будто существует неписанное правило — не портить людям настроение перед работой, а тем более после работы. Шутки — сколько угодно, подковырки — пожалуйста, подначки — обязательно. Бывают и споры. Ссоры же — такая редкость, что долго потом раздевалка кажется самым мрачным местом на всем свете.

Полгода здесь не было ни одной ссоры. Первая вспыхнула, когда кто-то сообщил, что Савдунин подал заявление об уходе с завода, И вот тогда Непомнящий, в расстегнутой рубашке, с мокрыми после душа черными волосами, подошел к Панчихину и сказал:

— Ну и дрянь же ты!

Панчихин вскочил. Те, кто был рядом, пододвинулись ближе, чтобы не дать вспыхнуть драке. Панчихин криво усмехнулся и, не попадая в рукава, начал надевать пиджак.

— Ответишь, — сказал он. — Все слышали, как он меня? Ну, чего вы молчите? — Никто его не поддержал. Тогда Панчихин обернулся к Непомнящему. — Ты кто? Ты еще нашему богу бяша. В заводе всего ничего. Сявка. А я…

— Хватит тебе, — остановил его сварщик Бабкин. — Пойдем.

Вот и все, что произошло в тот вечер, после смены, когда кто-то сказал, что бригадир дядя Леша Савдунин подал заявление об уходе. Многие толком не знали — почему. И полагали, что тут все дело в личной обиде. Не сошелся характером с начальником участка, хотя сам-то Клюев — савдунинский ученик, и мог бы оказать уважение своему учителю. Тем более такому человеку, как дядя Леша.