Конечно, думали незнающие, дядя Леша, как говорится, психанул, и это было совершенно неожиданным. Казалось, дядя Леша не умеет ни обижаться, ни тем более горячиться. Невысокий, с наголо бритой головой, молчун. Круглое мясистое лицо, маленький носик, будто бы зажатый между щек, голубые глаза — даже незнакомому человеку он сразу же казался добряком, да таким он и был на самом деле. Вот почему многие не понимали, с чего же дядя Леша психанул и подал заявление — добро бы, о переводе обратно, в 18-й цех, — нет, об уходе с завода!
Что такое бессонница, Савдунин понял впервые в жизни. Он ворочался: жена просыпалась; он испуганно говорил ей: «Спи, спи», — и уходил на кухню. Садился к столику, закуривал, пил из-под крана холодную воду и снова курил — спать не хотелось.
Конечно, без работы он не останется, о чем говорить. Но невозможно представить себе, как это он, Алексей Савдунин, каждый день будет выходить из автобуса не у своего завода, а у какого-нибудь другого, который когда еще станет своим. Невозможно сравнивать свой завод, на котором проработал двадцать один год «чистого времени» (не считая поездок в Индию и Египет), и другой, где он будет лишь зарабатывать деньги.
И дернула его полгода назад нелегкая согласиться перейти во второй сборочный, да еще принять бригаду, сколоченную кадровиками с бору по сосенке! Он отбивался как мог — и в партийном бюро тоже отбивался, пока ему не сказали: «Надо ведь, дядя Леша. Ну, а для поддержки возьми кого-нибудь из своих…»
Ребята, узнав, что Савдунина переводят во второй сборочный и что кто-то из них должен уйти с ним, приуныли. Потом решили тянуть бумажки из шапки — кому? Тогда Володька Соколов сказал: «Бросьте, мужики. Я пойду. Оцените мою жертву кружкой пива».
Сидя ночами на кухне, Савдунин перебирал в памяти день за днем. Что-то, конечно, уже забылось, помнилось главное. Начальник цеха, молодой человек в больших очках, с постоянной трубкой во рту, сам знакомился с новой бригадой. Несколько человек собралось в его кабинете, где еще остро и неприятно пахло масляной краской. Савдунин и Володька Соколов сидели рядом; быть может, именно поэтому начальник цеха начал с Соколова, и Володька доложил, что он старый заводской кадр. Четвертый разряд. Савдунинская школа. Все! На нем была военная форма — парадный китель без погон, но с зелеными петлицами и знаком «Отличник погранвойск» II степени. Начальник цеха спросил: «Что, недавно демобилизовались?» — «Весной». — «Так и не обзавелись штатской формой?» — «А зачем? — спросил Володька. — Мне и в этой хорошо. Привык».