С гитарой по жизни (Таратухин) - страница 28

Прибыли мы в Тикси 28 августа (я запомнил эту дату, потому что пошел снег). Нас быстро распределили по специальностям и объектам. Наша станция П-8 располагалась на сопке в трех километрах от аэродрома. Надо сказать, что вокруг Тикси не равнина, а довольно холмистая местность, сопки достигали высоты 800 и более метров. К концу сентября сильно похолодало. Наш деревянный домик, который здесь называется балок, продувался ветрами насквозь. Но старожилы нас успокоили: «выпадет хороший снег, нарежете из него кубов. Обложите балок, обольете водой и никакая пурга вам не будет страшна». Так оно и было. Мы запаслись на замерзшей речке льдом. Здесь вода добывается только таким образом. Завезли несколько машин местного угля и приготовились зимовать.

Экипаж локатора, 1957г.

А тем временем аэродром уже подготовился к полетам. На нем была эскадрилья из пяти самолетов МИГ-19. Первые полеты едва не кончились для нашей станции конфузом. В армии строгая иерархия: старший по званию — командир, а остальные — подчиненные. Нас на станции было семеро: два механика-дизелиста, обеспечивающих электропитание, и пять операторов. Состав был интернациональным: узбек, азербайджанец, татарин, белорус, украинец и два русских. Руководил станцией лейтенант. Старшим оператором был назначен сержант. Помню только его имя — Яков. Остальные рядовые.

Первый полет возглавлял командир эскадрильи. Перед этим мы тренировались, делали холостые прогоны. Но «боевая» работа — совсем другое дело. Взлетела первая пара, Яков за экранами как старший. И тут выяснилось, что он и другие ребята, приехавшие с равнинной местности Украины и Белоруссии, где экраны чистые, нет никаких гор (мы их называли местниками), просто растерялись. Импульс радиоволн, посылаемый локатором, наталкиваясь на местник, оставлял на экране засвеченную мертвую зону. Самолет — светлая отметочка на экране, попадая в «мертвую зону» действия локатора, становится невидимым среди местников на экране кругового обзора.

.Мои неопытные сослуживцы сразу же потеряли самолеты среди местников из виду. В штабе переполох. Руководитель полетов в гневе. Кричит по телефону моему лейтенанту: «Что у тебя там за специалисты? Посади за экран армянина!». Это у меня такие позывные были. Пришлось мне отстранять от экранов свое начальство и брать управление локатором в свои руки: я ведь был в этом деле асом. У меня единственного на станции был первый класс, а у всех остальных второй и третий. Да и местники меня не пугали (в Армении гор хватает!). Все обошлось.

Надо сказать, что за весь год было не более десятка полетов: больше погода не позволяла. Для меня это были «курортные дни». Кормили нас как на убой, времени свободного навалом. Наступила полярная ночь. Северное сияние поначалу впечатляло, а потом к нему привыкли. Гитарой заниматься можно было хоть сутками. Закрылся в аппаратной — и гоняй гаммы, играй упражнения. По сравнению с казарменными условиями Ленинакана, когда бывало, в свободное от дежурств время я садился поиграть, а рядом кто-то наяривал на гармошке — здесь был просто рай. Я благодарил Судьбу за такой поворот в моей службе.