— Трогать нельзя! — хмуро предупредил дворник натирая перила. — И стоять здесь нечего.
Давид спустился с крыльца и пошел к середине квартала. Кто-то развел там маленький костер. Бросив ложку в огонь, он исполнил бы свой долг и был бы свободен до самого хедера, который сегодня начинался немного раньше. Свои два пенни он не трогал в надежде получить от матери еще один.
Три мальчика, все старше Давида, стерегли пламя, и когда он приблизился, один из них спросил:
— Чего тебе?
— Я хочу бросить в огонь мой хамец.
— А где твой пенни?
— Какой пенни?
— Мы сжигаем хамец за пенни. Мы трое — владельцы. Правда, Чинк?
— Да, это — наш огонь.
— А что, мне нельзя сжечь хамец? У меня маленький.
— Нет.
— Разводи себе сам костер.
— Проваливай, если у тебя нет пенни. Нам не нужен твой хамец.
Внезапный скрипящий звук, сопровождаемый полными злобы непонятными словами чужого языка заставил их обернуться.
Широкая лопата с блестящими краями, толкаемая дворником-итальянцем, приближалась к ним.
И хозяева пламени вдруг, в свою очередь, стали просителями:
— Эй, мистер! Не тушите костер. Это грех. Смотрите! Это хамец! И костер в канаве. Чего вы хотите? — Они танцевали вокруг итальянца.
— Он в канаве! Асфальт не размякнет, раз мы жжем в канаве.
— Ты получить! Вы убирайсь — неумолимая лопата сгребала угли.
— Ты, проклятый зверь! — вскричали владельцы огня, — оставь в покое наш хамец! Нам полицейский разрешил!
— Я сейчас отца позову! — пригрозил один из них. — Он тебе покажет! Эй, пап! Пап! Отец!
Человек с короткой бородкой, в запачканном кровью переднике, выглянул из мясной лавки.
— Пап! Смотри, он потушил наш костер!
С бешеным криком мясник бросился к ним, сопровождаемый своей женой в таком же, как у него, переднике.
— Ты зачем раскидал, а? — мясник указал рукой на угли, едва тлеющие среди отбросов на дне канавы.
— А ты чего? — зло закричал дворник, сводя черные, как уголь, брови под белой шапкой. — Ты мне не кричи — "зачем раскидал"! Я убират этот улица. Тут нельзя разводит костры, — он яростно жестикулировал.
— Что? Я не могу тебе слова сказать, а? Вонючий гой! — Мясник встал на насыпи перед дворником. — Убирайся!
Тот пробормотал что-то на своем языке и угрожающе поднял лопату.
— Ты хочешь меня ударить? — взревел мясник. — Да я проломлю твою паршивую голову!
Дворник отбросил лопату: — Пархатый жид!
Но прежде, чем завязалась драка, жена мясника начала оттаскивать мужа за руку.
— Ты, бык! — закричала она на идиш, — ты связываешься с итальянцем? Ты что, не знаешь, что они все носят ножи? Ну! — потянула она его назад.
— А мне плевать! — бушевал мясник, хоть и не делал явных попыток освободиться от жены. — А я? Что, у меня нет ножей?!