Если б он только мог сначала побежать домой, если б он мог рассказать все маме...
Время тянулось мучительно долго. Хедер наполнялся. К счастью, он пришел рано. Скоро прочтет и сможет уйти. Он услышал свое имя, произнесенное где-то далеко, словно за стеной. Он встал, дотащился до скамейки у стола ребе и сел.
— Ты какой-то бледный, — сказал ребе шутливо, разглаживая книгу. — Тебе нехорошо? А?
— Нет.
— А почему ты не ждал своей очереди на скамейке?
— Я не знал.
— Вот это новость! — Ребе саркастически поднял брови. — Начинай!
Давид начал читать, но скоро запнулся.
— Что тебе мешает? Ты точно слепой сегодня.
Не отвечая, он читал дальше. Буквы толпились, расходились, растягивались. Телеграфные столбы, камни, тропинки, покрытые гравием, фонари на кучах земли. Кнуты в воздухе. Он снова и снова запинался, останавливался, поправлялся, двигался дальше. Ребе начал тихо постукивать указкой.
— Ты сегодня что-то натворил, а? — Он склонил к Давиду свое волосатое лицо и с недоверчивой улыбкой уставился ему в глаза. Запах табака. Пот. Заросшие волосами ноздри. Нос в красных пятнах. Влажные десны с вставными зубами. Неприятно. Давид отодвинулся.
— Одно дельце, но славное, да? Да? — Он повысил голос. — Отвечай! Ты что, немой?
— Нет, — угрюмо, — ничего не натворил.
— Почему же ты так мямлишь? А? Посмотри на меня!
Давид вскинул глаза и опять опустил их.
— Порази тебя огонь! — из-под его пальца сердито выстрельнула и перевернулась страница. — Дальше!
Давид подождал, пока страница легла, и весь сосредоточился на буквах. Это напряжение лишило его последних сил, и он стал еще чаще запинаться. Голова опускалась все ниже и ниже к книге. В конце концов он получил пощечину от ребе.
— Уходи! — сказал тот едко. — На сегодня хватит! На весь год хватит! Иди домой и долго сиди в тишине, пока не поумнеешь!
Едва слыша, Давид соскользнул со скамейки.
— И запомни! — предупредил ребе, — завтра за это будет порка.
Давида проводили издевками:
— Умница! Осел! Получил, вонючка? Завтра с него снимут штаны! Отец задаст ему кнутом. Я видел...
Он обернулся. Голос Ицци снизился до шепота. Давид выбежал из комнаты.
...Ненавижу его! Вонючий рот! Ненавижу их всех. Боюсь. Мама!..
Уже предчувствуя ее спасительные объятья, он побежал к дому.
...Только бы отца не было дома! Только бы не было!..
Ему оставалось всего несколько ярдов до дверей, как вдруг громкий крик над головой остановил его. Он посмотрел наверх. Положив жирную грудь на подоконник второго этажа, женщина возбужденно кричала: "Беатрис! Беатрис! Скорее!"
Она рискованно высунулась из окна, пытаясь заглянуть в свой собственный подъезд. На улицу выбежала девочка с косичками и лентами, мотающимися за нею в воздухе. Давид смотрел на них с удивлением.