Во дворе послышался звук приближающихся к двери шагов. Потом осторожные шаги по ступенькам, и в полоске света над лестницей мелькнуло и исчезло лицо Полли. Она прошла вглубь подвала и прислушалась. Шорох и смешки.
— Нет! Хватит! — вдруг закричала Эстер. — Пусти!
Хлопнула невидимая дверь. Послышались звуки борьбы и снова полный ужаса крик Эстер:
— Полли!
После паузы, когда казалось, что они внезапно лишились языка, Эстер спросила:
— Чего ты на меня так смотришь?
— Ты знаешь, чего! — ответила ее сестра многозначительно. — Ты знаешь, чего.
— Что?
— Ты играла в плохую игру с ним! Вот что ты делала! С этим бродягой! Думаешь, я не знаю?
— Нет! — закричала Эстер.
-Да!
— Кто здесь бродяга? — спросил Лео нахальным голосом.
— Кто еще? Ты!
— А ты не называй меня бродягой! А то сейчас получишь!
— А вот и буду. — Бродяга!
— Сейчас как дам!
— А, он еще и гой! Ты, грязный гой, убирайся из моего подвала! Я сейчас мать позову!
— Убирайся! — присоединилась к ней Эстер.
— Ну и черт с тобой! Держись за свои трусы! — он пошел к двери. — Говно!
Дверь стукнула.
— Оо-о! Уу-у! — подвал наполнился рыданиями Эстер.
— И ты еще плачешь! — кричала Полли. — Ты пришла сюда с этим гоем! Я скажу маме!
Она пошла к двери, и Эстер повисла на ней.
— Не говори! Не говори! Я больше никогда не буду смеяться, что ты писаешь в постель!
— Пусти! Я скажу!
— Смотри! Смотри! — завопила Эстер.
— Что?
— Вот он! Дэви! Это он его привел! — она бросилась к нему, выставив вперед руки, и вцепилась ногтями в его щеки. Как будто в ночном кошмаре, молчаливо он боролся с ней в темноте.
— Мама! — послышался крик Полли во дворе. — Мама!
— Полли! — хватка Эстер ослабла. — Полли! Подожди, Полли!
Она бросилась за сестрой :
— Не говори, Полли! Не говори!
Он бросился к двери на улицу, и ее крик звучал у него в ушах.
Он бежал и бежал, и его собственное дыхание стало резать легкие, как нож, и ноги стали такими тяжелыми, будто они поднимали за собой асфальт. Покачиваясь от изнеможения, он перешел на неровную ходьбу и дышал с таким хрипом, что люди оборачивались. Только одна мысль роилась в хаосе его сознания: добраться до хедера и затеряться среди остальных.
Вот, наконец, и двор хедера. Убежище! Несколько учеников уже здесь. Они сидели на корточках или лежали на слепящем солнце, прислонив головы к блеклой стене хедера. Его сердце рвалось к ним, и слезы облегчения так наполнили его глаза, что, казалось, самый легкий вздох прольет их. Он всегда был одним из них, всегда был здесь, никогда не уходил отсюда. Беззвучно, медленно покидаемый страхами, он спустился по деревянным ступенькам и приблизился к ним. Они подняли головы.