Похоже, что друзей у нее тут больше нет, да и не было никогда. Но почему-то эта мысль занимала ее гораздо меньше, нежели желание что-то съесть. Покушать-то она не успела. Кейт только искренне надеялась, что голод все же касается обычной пищи, а не чего-то другого.
Чтобы это проверить, она выскочила на улицу и зашла в первую попавшуюся кафешку.
Забившись в самый дальний и темный уголок уютного маленького заведения, девушка невидящими глазами уставилась в меню. Не думалось ни о чем, в душе было какое-то оцепенение.
Только когда официанта подошла уже второй раз и начала недовольно притопывать, Кейт смогла немного взять себя в руки и заказать поесть. Она не была уверенна, что сможет хоть что-то сжевать, но Ал говорил, что нужно питаться. Ал говорил…
Вот так просто он стал центром ее мира. Как могло произойти, что меньше чем за два дня он привязал ее к себе настолько, что она даже не может решить сама, кушать ей или нет?
От злости девушка чуть не смахнула со стола принесенную тарелку с аппетитно дымящимися спагетти болоньезе, но вовремя смогла остановиться. Кофе, стоящий рядом, было жаль. Она схватила чашку с дымящимся напитком обеими руками, обжигаясь, но стараясь хоть так согреться. Кейт теперь демон, и ожог первой-второй степени для нее не более страшен, чем укус комара. Ей думалось, что она сама себя наказывает этой небольшой болью. Это может помочь прийти в себя, заставляет отпустить ситуацию, но по мере того, как приходили эти мысли, внутри все леденело сильнее и сильнее. Теперь уже обжигающая емкость с любимым напитком не развеивала это чувство, девушке казалось, что даже сам кофе становился холоднее с каждым мгновением.
Она удивилась этому наблюдению, зацепилась за него, стараясь не соскользнуть в пустоту и оцепенение, но это не помогло.
Обрывками киноленты перед глазами Кейт всплывали воспоминания этих двух дней. Только в первый момент, когда она очнулась в своей квартире живой и здоровой, ей казалось, что случилось самое худшее, но уже через несколько часов все как будто успокоилось. Да, она сопротивлялась, но даже ей самой казалось, что как-то понарошку что ли. Единственный момент, когда ее настоящие чувства всплыли на поверхность — это заявление Алиаса, что он ее запрет. Клаустрофобия — не тот страх, который может уйти так просто. В остальное время эмоции были как будто под водой. Она возмущалась, но не сильно, как будто напрямую, это ее не касалось. Очень знакомое ощущение.
Весь год, что прожила в Японии, она пребывала в подобном состоянии, и возвращаться в него по доброй воле Кейт ни за что не хотела. Она обещала себе никогда до этого не опускаться и вот опять.