Но ведь почему-то по отношению к Алу ненависти она не чувствует, только усталость и грусть. А еще стыд. Девушка вполне осознавала, что это она, а не кто-то другой вчера совершенно бесстыдно набросилась на мужчину, это она предлагала ему себя. И только отчасти это можно было объяснить голодом. Да, нехватка энергии не дала ей отступить, но все же это была она сама. Именно она раздвигала ноги, не помня себя от желания, именно она заворожено смотрела на голубые искры, стараясь растворить их в себе, его в себе. Именно она, вместо того, чтобы утром устроить истерику или наоборот закрыться от всего в коконе мыслей, пошла готовить яичницу своему мужчине.
И сейчас Кейт расстраивало больше отношение коллег, нежели то, что теперь она вечная сексуальная рабыня инкуба. Как так может быть?
Холод уже пробирал до костей, девушка дрожала, зубы ее стучали по чашечке, не давая отпить уже остывший напиток. Только сейчас до ее сознание со всей серьезностью начало доходить, что она игрушка, теперь до скончания своей жизни она будет просто куклой. Захочет — поманит, покормит, принесет ей удовольствие и сытость, захочет — оттолкнет, запрет в темной комнатушке два на два, заморит голодом так, что она не будет помнить себя, останется только оболочка. Сильная, смертоносная, но уже неживая. Первое, что покидает суккуба при голоде — разум, и он почти никогда не возвращается.
Именно так было с ее матерью. Иногда Кейт до сих пор слышала крики охранника, которого убило то, во что она превратилась. Отец хотел ее наказать, и даже то немногое, что осталось в ней от человека, покинуло ее. Прежде, чем ее остановили, она выпила шестерых мужчин и двух женщин, не тронув только своих детей. И то, девушка подозревала, только потому, что у них она не смогла бы взять энергию — слишком малы. Были бы подростками — родственные связи не спасли. Они — брат шести лет и она четырех, сутки пробыли одни в доме полном трупов вместе с сумасшедшей женщиной.
Вот такие они — настоящие суккубы. Кейт сквозь слез усмехнулась. Только непонятно, не хуже ли настоящие инкубы, не имеющие жалости к своим половинкам.
Острое чувство тоски захлестнуло ее. Было обидно и страшно, настолько сильно, что девушка не сразу обратила внимание, что над ней кто-то стоит.
Алиас медленно положил трубку, опасаясь, что сделав резкое движение, просто взорвется. Телефон расколотит как минимум. Предложение Оторна было неприемлемо и оскорбительно настолько, что в это невозможно было поверить.
То, что Катон — второй сын, не дает тому право… Надо было лучше заботиться о таком ценном товаре. Инкуб твердо знал, что если Кейт когда-нибудь родит дочь, то он никогда так не поступит.