Я молча кивнула, не в силах больше говорить.
Он обхватил пальцами мой подбородок, другой рукой обнял за талию.
— Еще раз, напоследок, — вздохнул он и склонился меня поцеловать.
— Я люблю тебя, Джулиан Эшфорд. Просто запомни это, ладно? Это очень важно.
Он прижался лбом к моему лбу:
— И я люблю тебя, Кейт Эшфорд.
— Нет. Пока еще нет.
Поезд, дернувшись, остановился, с долгим протяжным вздохом испустив облако пара. Платформа тут же пришла в движение: кто-то забирался в вагоны, кто-то спускался на перрон; масса людей в военной форме пробивалась сквозь толпу; там и сям мелькали сестры милосердия в синих юбках, белых фартуках и коротких, до пояса, накидках.
— Ошибаешься, я правда люблю тебя.
— Нет еще. Но обязательно полюбишь.
— Что ж, на том и сойдемся, — усмехнулся Джулиан. — Ну, до свидания, родная. Береги себя. Скоро получишь от меня весточку.
— Прощай, любимый. Моя бесценная любовь.
Он поцеловал мне руку и отпустил.
— Благослови тебя Господь, — прошептала я.
Кивнув, Джулиан напоследок твердо и уверенно посмотрел на меня, потом развернулся на каблуках и стал решительно, не оглядываясь пробиваться сквозь толпу к поезду.
Когда вагоны, тронувшись, поплыли вдоль платформы, я стала отчаянно вглядываться в окна, однако в этом скоплении одинаковых в армейской форме рук, энергично махающих на прощанье, и похожих голов в фуражках он словно сделался невидим.
Вечером у меня начались страшные спазмы, и к утру я потеряла наше дитя.
Открытки от Джулиана я так никогда и не получила.
Спустя неделю я стояла, вдыхая солоновато-влажный запах моря, на оживленной пристани в Гаврском порту, большей частью окруженная солдатами в хаки и сестрами милосердия в сине-белом одеянии. Казалось, целый мир сейчас вырядился в ту или иную форму.
Я до сих пор сама не очень понимала, как смогла сюда попасть: последние несколько дней промелькнули для меня словно в размытом мареве кошмара. Каким-то образом я продолжала существовать, машинально отправляя еду в рот и так же машинально одеваясь, продолжала дышать и даже урывками спать.
Нашла свою записку Джулиану — видимо, своими проворными пальцами он сунул мне ее обратно в карман, отвлекая меня последним поцелуем.
Выждав четыре дня после отъезда Джулиана — чтобы знать наверняка, чтобы абсолютно точно убедиться, что его здесь больше нет, — сходила в пароходное агентство и купила билет в каюту второго класса до Нью-Йорка, прекрасно понимая, что я не могу ни остаться во Франции, ни отправиться к семье Джулиана, и зная, что моей родиной все-таки является Америка, хотя и почти веком позже.