— Вовсе нет, если этим мы фэйри из него изгоняем. А как это делаем — не важно. Разве грешно прогнать эльфеныша, а Михяла назад получить? — Она повернулась к Мэри, ухватила ее за плечо: — Это мы хорошее дело делаем, истинно так, если изгоним мы фэйри, заставим его покинуть нас, добрые соседи своего сородича получат, а я получу свою кровиночку! Наперстянка поможет, и мы восславим Господа. А теперь разожги-ка огонь в очаге! Очень я замерзла.
Девочка послушно вернулась к очагу и принялась ворошить угли.
А Нора все глаз не могла отвести от туманного пейзажа. В рассветной дымке двигались смутные тени: это выгоняли из хлева коров, слышалось звяканье пустых подойников, доносились голоса женщин. Мелькали огоньки: это, одна за другой, открывались двери хижин, и в каждой теплился видимый через двери огонь только что разожженного очага, но через секунду дверь опять захлопывалась. А дальше возле реки темнели кроны можжевельника и изломанные силуэты голых ветвей. Норе показалось, что она различает куст боярышника на Дударевой Могиле и, если приглядеться, летучий огонек, который то вспыхивал в сумеречной мгле, то гас, как разгорается и гаснет огонек лучины, раздуваемый кем-то невидимым.
По спине Норы пробежал холодок. Вспомнилось, что сказал Питер О’Коннор на поминках по Мартину:
И не видать мне больше белого света, если куст боярышника там не горел. Попомните мое слово, недолго ждать новой смерти в этом доме.
А потом огоньки исчезли так же внезапно, как появились.
— Миссис?
Мэри следила за ней, стоя с кочергой в руке, освещенная разгоревшимся пламенем.
— Что?
— Вы холод напускаете, а сами говорили, что зябнете.
Глубоко взволнованная, Нора закрыла створку двери и вернулась на свое место возле огня. Кутаясь в куртку Мартина, она почувствовала, что в бок ей что-то ткнулось; она сунула руку в карман куртки и вытащила оттуда зубчатый уголек. Он лежал на ее ладони — легкий, крошащийся кусочек древесного угля.
Мэри подложила торфа в огонь. Нора молчала, и Мэри подняла на нее глаза:
— Что это у вас?
— Вот, в куртке Мартиновой было.
Мэри вгляделась:
— Зола?
Нора мотнула головой:
— Уголек погасший.
— Оберег.
— Защита от злых чар.
— Это Нэнс вам тогда дала?
— Нет, нет. Он в куртке лежал, у Мартина.
Девочка рассеянно кивнула и плотнее обернула одеялом плечи мальчика.
— У него волосы отросли.
Нора все глядела на уголек в руке. Мартин никогда не рассказывал о нем, и к Нэнс он ходил, только когда рука у него онемела, а так — у кузнеца лечился — и когда зубами маялся, и когда ребро сломал, упав с лошади; давно дело было, много лет назад…