— И ногти тоже длинные, — продолжала свое Мэри. — Миссис?
Нора вертела уголек, щупала его пальцами. Неужто ходил он к ней тайно? Просил у ней защиты для ребенка? Или, может, для себя?
— Миссис?
— Ну чего? — рявкнула Нора и сунула уголек обратно в карман.
— Ногти у Михяла… Длинные слишком. Боюсь, как бы не поцарапался.
— Никакой это не Михял!
Схватив платок, Нора обмотала им себе голову.
— Я про… мальчика то есть…
— Сегодня корову я подою!
— Так мне обрезать ему ногти?
— Да делай с ним что хочешь!
Хлопнув дверью, Нора выскочила во двор и остановилась. Влажная прохлада утра холодила пылающие щеки. Стиснув ручку подойника так сильно, что заболела ладонь, Нора стучала им себя по бедру, пока не почувствовала, что набила синяк острым ободком.
Взгляд ее был устремлен вдаль, туда, где у Дударевой Могилы в светлевшем воздухе все отчетливей проступал куст боярышника. Спалить бы его дотла и набить все карманы золой, кабы только это помогло от фэйри и их злой воли!
Пусть трясется эта тварь, думала она. Пусть наперстянка вытрясет его из моего дома и вернет мне сына моей дочки. Пожалуйста, Господи, избавь меня от этой нечисти!
— Нэнс Роух, ты дома?
Мужской голос звучал нетерпеливо. Нэнс, помедлив, бросила угря, которого чистила, в ведро с речной водой.
— Живой кто или мертвый? — вопросила она.
— Господь с тобой, я не из тех, кого ты пользуешь и кому голову морочишь! Я отец Хили. Пришел поговорить с тобой.
Поднявшись, Нэнс прошла к двери. Священник стоял снаружи, чуть расставив ноги, и плащ его бился на ветру.
— Святой отец! Радость-то какая…
— Ну, как поживаешь, Нэнс?
— Жива покамест.
— В праздники на службу ни разу не пришла…
Нэнс улыбнулась:
— Неблизкий путь для старухи.
— А торф и провизию к празднику ты при этом получила?
Нэнс вытерла о фартук окровавленные руки и ответила не сразу:
— Так это, значит, вы прислали, да?
— А ты, видно, решила, что это тебе в награду за ведовство? — Отец Хили направил взгляд мимо нее, за ее спину. — Ты одна тут?
— Одна, если не считать козы.
— Не будем ее считать.
— Зайдите, согрейтесь. Уж позвольте мне оказать вам гостеприимство в благодарность за еду. Куда как великодушно было так поступить — позаботиться о старухе, что сидит одна в святой день!
Священник покачал головой:
— Нет, спасибо. Заходить я не стану.
— Что ж, дело ваше, отец.
— Именно.
Нэнс ждала, что скажет священник. Рыбья кровь на ее руках подсыхала ржавыми пятнами.
— Ну давайте, отец мой, говорите, что собирались сказать. Гость мешкает — хозяину докука.
Священник скрестил руки на груди.
— Должен признаться, с тяжелым сердцем шел я к тебе сегодня, Нэнс. — Он переступил с ноги на ногу. — И дело у меня к тебе серьезное.