Нэнс вскинула испачканные кровью руки:
— Я угрями брюхо свое питаю, а не маслом ворованным!
— Ты погляди на себя, руки в крови, как у дьявола!
— Вы не хуже моего знаете, что никому и дела нет, если поймать парочку-другую угрей.
— Да налови их хоть сотню — никто тебе слова не скажет. А вот кровь пускать скотине — не смей, и держать всю долину в страхе колдовством — не смей.
Нэнс разразилась сердитым смехом.
— Ничего смешного тут нет! — Священник шагнул к ней. — Говорю тебе, Нэнс, терпение мое на исходе. Что ты воешь по покойникам — это дело нечестивое, а уж рябиновые венки на ворота вешать и зельем травить женщин в интересном положении — сущая дьявольщина.
— Отец…
— Нэнс! Я предупреждал тебя, остерегал заниматься чем-то иным, кроме принятия родов. — Лицо его немного смягчилось. — Конечно, если паслен и правда помогает, а ребенка Бриджид Линч Господь прибрал, тогда больше об этом речи нет. Но вот… — он нацелил грозящий палец ей в грудь, — заклятья налагать не смей!
Нэнс вновь воздела руки к небу.
— Да не причастна я к пищогу, отец, и заклятьями не занимаюсь!
— Зато знаешься с теми, кто занимается. Не от тебя ли молва о фэйри пошла? — Отец Хили развел руками, по проповеднической привычке. — Ко мне Нора Лихи приходила, просила о магии, городила какую-то суеверную чушь. Говорила, все считают, будто бедный малыш, что остался у нее на руках, — не кто иной, как фэйри! Ведь это ж ты ей нашептала, не правда ли, Нэнс? Разумеется, ты: когда человек в отчаянии, он сколько угодно заплатить готов, так что не грех, по-твоему, всучить ему за еду и торф, что он оставит у твоей двери, какую-нибудь травку!
Нора почувствовала, как в ней поднимается гнев:
— Этот мальчик — нелюдь.
— А ты и нелюдей лечишь?
— Лечу!
— И думаешь его вылечить.
— Думаю изгнать фэйри и вернуть Норе Лихи ее внука.
Отец Хили окинул Нэнс взглядом, полным разочарования и усталости.
— Самое лучшее, что ты можешь сделать, — это сказать Норе Лихи, что ее долг — заботиться о своем кретине-внуке и ни на что больше не рассчитывать.
— Милосердно ли убивать надежду?
— По-твоему, пестовать тщетную надежду лучше? — Священник отвернулся и окинул взглядом долину. — Люди страдают, Нэнс.
— Да, отец.
— Они волнуются, собьется ли масло. Не лишатся ли они крова, хватит ли им денег заплатить аренду. Боятся, что сосед на них косо глянет, что пожелает им зла. Что нашлет на них болезнь или смерть.
— Да, отец.
Он вперил в нее взгляд, сдвинул брови:
— Если я узнаю, что ты замешана в чем-то подобном, я не пощажу тебя, как щадил до сих пор. Я выставлю тебя из этого дома. И из этой долины.