— Спасибо, Нэнс.
— А я буду заговаривать тебя, Анья О’Донохью, издали. Травки кипяти на жарком торфяном пламени. Вот поворожу я — и ты еще до конца этого года понесешь. — Нэнс сжала руку Анье. — Тут ты всем и расскажешь, что вреда от паслена нет.
После ухода Аньи Нэнс еще долго сидела возле очага, мрачно глядя в огонь. Впервые, как поселилась она в долине, Нэнс ощутила опасность, вызов, брошенный ей, и необходимость подтвердить свой дар. Когда-то людям было достаточно того, что она племянница Шалой Мэгги, обучена знахарству и ведает повадки добрых соседей. Потом, в пору ее скитаний, о способностях Нэнс свидетельствовали безмужнее одиночество, крючковатые пальцы, привычка курить и пить как мужик. Ей верили, потому что она была не такая, как все.
Однако сейчас Нэнс уловила сомнение. Недоверие.
Я должна вернуть этого ребенка, думала Нэнс. Если Нора получит назад своего Михяла, люди поверят, что слухи о том, что знаюсь я с Ними, — чистая правда. Если подарю ребенка Анье О’Донохью и верну Михяла Келлигера его бабке, люди опять ко мне потянутся.
От мысли о наперстянке Нэнс поежилась. Нора Лихи больше не приходила, и Нэнс подозревала, что подменыш все еще у вдовы в доме. Самой Нэнс наперстянка тоже не помогла, вернуть мать с ее помощью не получилось, как они ни старались. Мэгги велела тогда Нэнс сесть на мать верхом и держать ее руки. Они лили наперстянку матери в глотку, а та фыркала, отплевывалась и ругалась. Кляла их на чем свет стоит. Плевала и харкала в лицо Нэнс этой наперстянкой. Очень непросто было заставить нелюдя проглотить настой. Но когда после долгой борьбы это наконец случилось, произошедшая с матерью перемена тоже радости никому не доставила: мать лежала безучастная, изо рта у нее шла пена, глаза закатывались, по ночам ее рвало. Ну хоть утихомирилась, послушной ее лусмор сделал, тихой. Раньше-то все кричала, царапалась, лицо краской наливалось. А теперь лежала белая как мел, точно кукла восковая.
Отцу такая перемена, как ни мечтал он вернуть жену, совсем не понравилась. Помнится, взял тогда подаренный Мэгги потин и ушел в загул. Несколько дней потом не ночевал дома.
— Папке твоему только время поможет, — сказала Мэгги. — Думаешь, легко это, когда жену твою умыкают, а потом силком возвратить пытаются?
К тому времени Нэнс с трудом припоминала мать, какой та была до встречи с добрыми соседями. Детские годы ее прошли рядом с фэйри в теле матери.
— А если лусмор маму не вернет?
— Есть другие средства.
Нэнс помолчала.
— Мэгги, я все спросить тебя хочу…
— О чем?
— Откуда у тебя отметина на лице? Ты никогда мне не рассказывала.